— Черт его дернул сюда, не мог где-нибудь в казарме! — оглядывая расцарапанные руки, ругался Куров.
— Люшкин, пойдешь домой-то? — крикнул он товарищу.
— Сейчас! — в окне показались ноги, потом зад, и наконец вывалился весь Люшкин. Он закрыл ставни и, отряхиваясь, виновато взглянул на Курова.
— Ты не сказывай там, в эскадроне-то. Смеяться будут.
— Ну, вот еще! С какой стати!
— Да ить мало ли!
Они прошли от часовни ближе к изгороди.
Надвигался вечер. Легкий ветерок шевелил макушки деревьев. Развороченные мраморные плиты могил с непонятными некрологами, чугунные кресты, сваленные как придется, маленькие с вычурными рисунками изгороди могил — все это говорило о существовавшем когда-то другом мире.
Все это безвозвратно ушло, выброшено в мусорный ящик истории. Исчезло позорное для человечества рабство, исчезли цари, владыки, капиталисты, офицеры и аракчеевщина в армии.
Даже могилы аракчеевские начинают разваливаться. Пришли новые люди: Куровы, Люшкины, Карпушевы, десятки, сотни, миллионы; они трут свои лобастые головы и думают свою простую думу.
— Ну его к черту! Пойдем отсюда! — вскочил Артем.
Этот спокойный шум не давал ему сосредоточиться. Ему чудились наглые, скребущие глаза и бесстыдные губы божьей матери.
Они пролезли опять через то же отверстие в изгороди и через плац направились к казармам. На плацу кое-где притаились черные дырки старых учебных окопов. В сумерках вечера окопы казались громадными животными, развалившимися на спячку. От казарм глухо доносился говор, в Костове лениво взлаивали собаки.
Они уже прошли манеж с препятствиями, как вдруг перед рядом станков для рубки, хватаясь рукой за Люшкина, Куров остановился, пораженный внезапно блеснувшей мыслью.
— Дурак! Дурак! Эх, какой же я дурак! — остервенело ругался он. — Тьфу, да что же это я!
— Ты че, потерял, что ль, чего? — испуганно взглядывая на Курова, спросил Люшкин.
— Потерял? Да ты знаешь?
Он взглянул на Люшкина, пугаясь своей мысли и не веря ей — так она была проста и внезапно ошеломляюща. Бросив недоумевающего Люшкина, Куров, широко отшагивая, ушел в казарму.
«Неужели? Не может этого быть. Не может! Тут что-нибудь не так. Сотни лет кавалерия существует, и, наверное, пробовали это».
Далеко за полночь провозился Куров на постели, раздумывая над тем, как они подтянут теперь рубку на занятиях и еще вечерами можно будет на полчасика выезжать. Лошадям не тяжело будет, а за полчаса можно проехать раз по пять.
Утром, едва дождавшись командира, он направился прямо в канцелярию.
