Деревня встретила их совсем не так, как предполагали в эскадроне. Некоторые мужики, узнавшие, что они привезли овес Игнату Ерепенину и Агафону, смотрели на красноармейцев как на несусветных чудаков.
— Ишо нет ли у вас там мешков десяток, а то у Игната ребятишек восьмеро, а работать неохота, — говорили некоторые.
— Вы как, только пахать да сеять им будете? А то они с одной работой еще не справляются: вшей у них много, а ловить не успевают, прямо, как говорится, с колоса валится.
— Гы-ы! — гоготали обступившие повозку мужики.
— Тише, вы! — гаркнул на мужиков один чернобородый. — Ребята за делами приехали, а вы их в смех. Может, им делать нечего, а харчи плотные, вот поразмяться и приехали. Тут вот, ребята, для вас работа есть хорошая, не возьметесь ли? — серьезно обратился он к красноармейцам. — Агафон бабу свою который год бьет, да никак не добьет, живуча, как кошка. Не подсобите ли?
— Ох-хо-хо-хо! — загоготали опять мужики. — Они на это способны, по бабской-то части.
Ковалев давно ерзал и наконец не вытерпел, принял тоже серьезный вид, как тот мужик вначале, и, осмотрев его с ног до головы, заговорил так, чтобы все слышали:
— Эх, дядя, дядя, смотрю я на тебя — и вижу, что один только ты нам можешь помочь, да вон разве еще та серебряная борода.
— Ты это про что?
— Горе у нас, мужики, вот мы кстати и приехали просить ихнего содействия, — показал он на бороды. — Ну прямо житья нет!
Илья сделал страдальческое выражение на лице и потупился, тяжело вздохнув.
— А что такое? — не вытерпела борода.
— Да вот, слышь. Спокою никакого нету. — Он подождал минутку, пока крепче заинтересовались, и продолжал: — Свинья у нас опоросилась, а у ней ... покосилась, поправить надо, а никого нет, вот вы только и можете что-нибудь сделать. У вас и борода как раз подходяща.
— Тьфу, тьфу, стервец! — заплевалась серебряная борода. — Будь ты проклят, анафема!
Мужики хохотали, бабы тоже хохотали, даже Липатов одобрительно хмыкнул.
— Ну, так как же, дядя? Можно надеяться-то? Нет?
— У-у! Молокосос! Я те за оскорбление личности-то привяжу!.. — ругался бородач и, сердито расталкивая мужиков, зашагал восвояси.
Липатов, которому надоела эта болтовня, начал сердиться.
— Так вы так и не покажете, где Ерепенин живет? — недовольно обратился он к мужикам.
— Игнат-то? Да вот он! Сам покажет.
Мужики протолкали к повозке растрепанного, босоногого мужика лет под пятьдесят. Он подошел, моргая, и глупо шмыгая носом.
— Садись, кажи, где живешь, — буркнул ему Липатов.
