— Езжай, езжай, — заморщился Смоляк, — замолчи только, пожалуйста.
— Так, еду, значит? — недоверчиво переспросил Илья.
— Сказано — едешь, чего же тебе еще? Предписание с номером, может, вручить? — сердито буркнул Липатов, недовольный разрешением Илье.
— Еду! — козлом подскочил Ковалев. — Запрягай, Липатыч!
Илья крутнулся и убежал в казарму.
— Не будет добра с него, — ворчал Липатов, выводя обозных лошадей. — Отматерит кого-либо там, либо что.
— А ты присмотри, на твою ответственность посылаем, где надо — одерни, — поправил его военком.
— Ты, Липатыч, ежели не занавожено там, так не сей зря, только овес испортим, — наказывал Липатову Куров. — Сперва навоз, какой есть, вывозите, а потом уж. Лучше один-два дня потерять, чем зря.
— Ладно, говорили уж.
«Будто на тот свет собирают», — недовольно думал Липатов. Он разобрал вожжи, осмотрел мешки с овсом и, устроившись поудобнее, тронулся.
— Ну, до свиданья. Пусть догоняет Илья-то. Я потихоньку.
Красноармейцы осмотрели запряжку, деловито заглянули зачем-то под повозку и начали расходиться.
— Липато-ов, сто-ой! — закричал выбежавший из казармы Шерстеников, завленуголком и оторг комсомольской группы.
— Тпру-у, черт! Чего опять? — обернулся Липатов.
— Хлеба-то взял?
— Ну-к что ж, не взял.
— Вот тут полбуханки, — сунул Шерстеников сверток между мешков, — а это книжки про агроминимум и колхозный устав. Слышишь? Раздай там, да прежде свяжись с комсомольской ячейкой, узнай, сколько их там, в каких докладах нуждаются, как с избой-читальней. Слышишь? Липатов! Постой-ка! Тпру-у!.. Вот погоди, я на ячейке поставлю, — пригрозил Шерстеников поехавшему было Липатову. — Узнай там, может, беседу какую или что. Узнай там. Слышишь!
— Отстань, слышу, — едва сдерживая себя, прогудел Липатов. — Можно ехать?
— Езжай. Потом заметку напишешь, да постарайся, чтобы они тоже прислали заметку, я оставлю для них два места. Так узнай, смотри, — уже вдогонку кричал Шерстеников, а Липатов стегнул лошадей и взял рысью.
Мимо Шерстеникова, вспоминавшего, что он еще упустил наказать, пробежал Илья, и, когда обернувшийся Липатов остановился, Шерстеников расслышал отдельные непечатные слова трубного липатовского голоса.
— Матюгается, холера, — покачал головой оторг и, повернувшись, зашагал обратно к эскадрону.
По дороге Ковалев несколько раз пытался заговорить с Липатовым, но тот только мычал. Илья, отступившись, нашарил между мешками книжки, посмотрел их и бросил опять туда же, пожевал хлеба, предусмотрительно сунутого Шерстениковым, и, свернувшись, задремал.
