С полуразрушенного потолка свисала люстра, и молочно-белые плафоны ее раскачивались на ветру. На заднике сцены были начертаны имена учителей и учеников, погибших в результате атомной бомбардировки. Их имена располагались тесно в пять вертикальных рядов от края до края стены. Интересно, сколько же имен уместилось в одном ряду? На столике, обтянутом белой тканью, лежали поминальные подношения — семена кунжута, выращенного на школьном участке, зеленый, еще слишком ранний для этого времени инжир, зеленые мандарины и батат. Из цветов — только космея. Скромный получился алтарь.
На стульях сидели оставшиеся в живых ученицы, одетые в матроски. У половины из них на голове не было волос. На девичьих головах должны бы развеваться волосы, а у этих — облик монашек. Сходство с монахинями — еще не беда, если бы в них ощущалась жизненная сила. А у этих девочек головы безжизненно поникли. Ученицы расположились в центре, а по бокам — учителя и родители погибших детей.
Началось чтение сутр.
Директор школы сидел неподвижно, закрыв глаза и крепко сжав руки в кулаки. Матери, не выдержав, начали плакать, низко склонив головы; отцы с ненавистью смотрели в потолок.
Оставшиеся в живых ученицы чувствовали себя будто виноватыми в том, что уцелели. Плач матерей болью вонзался в сердце.
Учитель, ответственный за проведение церемонии, называет имена погибших школьниц. В голосе его скорбь.
В зале поднимается дым от ароматических палочек. Залетающий ветерок разносит дым.
Ученицы поют похоронную песню — плач по умершим. Несколько учениц, присутствовавших на панихиде, вскоре умерли. У меня была подруга, которая вышла замуж, родила ребенка, а однажды утром скоропостижно скончалась от лучевой болезни. Иногда я тихо напеваю похоронную песню. Это — песня о юности моих сверстниц.
Каждый год должны благоухать
Весной — цветы, а осенью — красные листья.
Где вы, ушедшие из жизни?
Зови, не зови — они не вернутся.
О, как печально!
Слушайте, любимые учителя и наши подруги!
Мы сегодня скорбим о вас.
В американском документальном фильме об атомной бомбардировке есть великолепная заключительная фраза: «Так закончилось разрушение».
Кёко Хаяси
ШЕСТВИЕ В ПАСМУРНЫЙ ДЕНЬ
(Перевод В. Гришиной)
В тот год слишком долго стояла пасмурная погода. Было это лет семь-восемь назад; миновало уже двадцатое июля. Обычно к этому времени дожди прекращались, и в углу сада, где росли гортензии, роилась мошкара.
Небо было затянуто низко нависшими облаками, но дождь не лил. Последние два-три дня со стороны моря доносились отдаленные раскаты грома — вестника окончания сезона дождей. Но силы в них не чувствовалось. Над темным морем в слоях дождевых облаков раздавался глухой, похожий на бурчание в пустом животе, рокот. Казалось, что прояснится еще не скоро.
