— Точно, Хилькой меня кличут. А ты, мастер, не у нас ли под крышей недавно живешь?
— Живу, живу, — Ильм развернулся на каблуках, собираясь покинуть поле брани, — булка свежего хлеба с тебя. За спасение.
Он отошел уже на приличное расстояние, как вдруг услышал позади себя топот босых ног.
— Постой, мастер, — в глазах Хильки горели любопытные огоньки, — а правда наши шепчутся, что некромансер?
— Правда.
— А можно мне вечером подняться к тебе. Ну, хоть одним глазком посмотреть, а?
— Не боишься?
— Боюсь, но все равно…
— Приходи. А теперь дуй по своим делам…
***
Ильм коротко кивнул, приветствуя старшего сына Ольда, охранявшего с шипастой дубиной входную дверь, и через ступеньку побежал наверх, попутно вдыхая умопомрачительные запахи пекущегося хлеба. Одна лестница, вторая, третья… Он на ощупь нашарил в стене маленькое углубление и вытащил из него ключ.
Комната встретила своего хозяина таинственным полумраком, который словно полупрозрачный плед укрывал кровать, большой стол, заваленный свитками, пробирками и колбами, книжный шкаф у стены и ворох одежды на старом кресле. Ильм щелкнул пальцами и на фитилях свечей вспыхнули тонкие огоньки пламени. Ножны с мечом, как часовой, встали в углу. Плащ жалобно звякнул расстегнутой фибулой и упал на пол. Кольчуга заняла место на столе.
Ильм нырнул под кровать и с дребезжанием извлек небольшой медный таз. Плеснул в него из кувшина воды и вывалил в него корневища. Чихнул, засучил рукава и принялся деловито отмывать с них землю, одновременно размышляя, как как лучше осуществить процесс сушки. Среди светил алхимии в этом вопросе существовали значительные разногласия. Одни предлагали очищать кожуру, нарезать мякоть на дольки и сушить только на том солнце, которое светит через облака, дабы не растерять чудодейственные свойства растения. Другие считали, что корешки и мыть толком не надо. Просто сушить в теплом месте и точка. Третьи однозначно рекомендовали использовать для просушки обнаженную спину девственницы… В общем, простор для пытливого ума и извращенной фантазии…
На лестнице послышались торопливые шаги. Ильм улыбнулся и продолжил бултыхаться в тазике.
В дверь тихонько постучали.
— Заходи, не заперто, — некромант слегка наклонил голову, чтобы краем глаза видеть вошедшего. На всякий случай.
Как он и предполагал, в комнату вступил Хилька, немного настороженный, растрепанный и припорошенный мукой. Подмастерье пекаря тихонько шмыгнул носом, внимательно оглядел сидящего на полу некроманта и с видом матерого заговорщика постучал себя по оттопыренной на груди тунике.
