– Привет, – донесся вдруг из тумана спокойный мужской голос.
– А? – Матвей был готов к чему угодно, кроме дружелюбного приветствия.
– Привет, говорю, – повторила дымка. Между ее клубов вдруг начало проступать грубо начерченное лицо. Сразу и не понять, мужское, или женское. Нет, скорее, мужское.
– Э-э, здравствуй, – справился, наконец, с ошалевшей головой Матвей.
Вообще-то, здороваться с противником не есть самое разумное действие в бою, но Матвей плохо себе представлял, что он может в данной ситуации сделать еще. Тем более что задача у него стояла заполучить Таиксану к себе. Ну, можно сказать, что он его заполучил. И чего теперь с ним делать? Что там говорили старейшины?
Но в голове было пусто. До ужаса, до черного отчаяния пусто.
Видимо, все-таки придется разговаривать.
– Что…? Что ты хочешь? – выдавил из себя Делягин.
Ответ его не сказать, чтобы ошарашил…
– Спрятаться, – поведало ему лицо.
Ошарашила его общая интонация ответа. Таиксана не пытался проникнуть в его голову, не хотел замутить сознание. Он как будто просто просил о помощи.
– Я хочу куда-нибудь спрятаться, – повторило лицо, и в дымке как будто кто-то пожал плечами. – Мне некуда деваться в этом мире. Ты мне поможешь?
– Вряд ли.
Очень хотелось потрясти головой, только это, скорее всего, не поможет. Что он говорит? Ему же наоборот надо… Проклятая пустота в голове.
– Почему? – изумился сидящий внутри дымки. – Что плохого я тебе сделал?
– Как тебе сказать, – озадачился Матвей. – А все то, что ты устроил на планете, это не считается?
– А ты-то тут при чем? – Таиксана, казалось, откровенно не понимает, о чем речь.
– Я тут живу, – оскалился Делягин. Воспоминание о произошедшем придало сил и уверенности в своей правоте. – И я не хочу, чтобы это мир исчез.
Стоп, Матвей, не так, не то! Тебе же надо с ним наладить контакт.
– А он и не исчезнет, – дымка опять пожала плечами. – Он останется. Исчезнут те, кто не умеет тут жить. Зачем они тебе? Ведь сказано же: «остаются только мыслящие существа, ответственные за…»
– Командир! – мощнейший удар в плечо и тут же еще один – в бок.
Грубо прорисованное лицо смазалось, утекло в сторону. Дымка взвилась испуганной птицей, пропала в вечерней дали, освобождая картину мира, на которой темными столбами проступили вечерние деревья. Это опять была поляна. Подбитый бот, сломанные человеческие куклы. Матвей ушатом холодной воды ощутил на себе четкость бытия. Вот только почему ему не дали договорить?
