При виде этой фигуры Харузин вздрогнул. Так выглядел бы какой-нибудь классический «андэд», «не живой — не мертвый» из настольной ролевой игры. Гуль, например, — несимпатичное существо, которое предпочитает обитать на кладбище и в полночь лакомиться там сгнившими трупами. Или лич — мертвый маг, чрезвычайно злое и невероятно мощное существо. На полевых ролевых играх такие персонажи почти не отыгрываются. Потому что примитивный способ — вытаскивать из сумки заклинание, написанное на бумажке, — работает плохо. Ребята, конечно, делают вид, что испугались, но… но они не пугаются! А лич должен быть по-настоящему жуткий.
Случались, конечно, эпизоды. Скажем, тот же знаменитый «Ангбанд» на одной из Хоббитских игр. Но там большую помощь переодетым, раскрашенным и соответственно себя ведущим оркам оказывали сами пленные эльфы, которые ждали ужаса — и его же нагнетали. Ужас несвободы, ужас быть окруженным злом… Сильнейшие эмоции, которые заставили многих назвать «Ангбанд» центральным событием ролевого движения за много лет.
М-да. Но если отвлечься от «Ангбанда», то перед Эльвэнильдо сидел самый настоящий «не живой не мертвый». Без всякой вампирской тематики, без боевой раскраски, одетый серенько и простенько. И манеры самые сдержанные.
Но — страшный. Жуть исходила от самой его позы, от самого его присутствия в комнате.
Эльвэнильдо остановился на пороге и потихоньку перекрестился.
«Андэд» засмеялся. Еле слышно. Но Эльвэнильдо услышал.
Все еще смеясь, Тенебрикус повернул к нему лицо — морщинистое, обветренное, с яркими синими глазами. Белки этих глаз были пронизаны густыми красными жилками, а углы — гноились. Но синева горела победно, яростно.
Сухие темные губы растянулись в самой настоящей улыбке. Не притворной.
— У тебя хорошее чутье, — сказал Тенебрикус очень спокойно. — Ты сразу почувствовал…
— Ты не дьявол, — сказал Харузин, чуть успокоившись. Он прошел в комнату и присел на лавку.
— Нет, конечно, — согласился Тенебрикус. Я — человек, как и ты. Ну, может быть, чуть-чуть от тебя отличаюсь… Но у нас много общего.
— У нас нет ничего общего только с дьяволом, — сказал Харузин.
— Заладил — «дьявол, дьявол»! — досадливо поморщился гость. — Видел я твоего дьявола, знаю… — Тут из его глаз потек ледяной, прямо-таки арктический холод. И Харузин, заленедев, понял: гость не ради красного словца брякнул. Он действительно что-то видел. И, раз еще жив и может сидеть тут и разговаривать, победил увиденное.
