— О, как бы мне хотелось посидеть здесь, болтая с тобой, Джейк, но я должна идти в постель, иначе засну прямо в кресле.
— Ну, если должна… — Поднявшись, он дошел с ней до двери и остановился, взявшись за ручку. Она посмотрела на него: влажные губы слегка приоткрыты, глаза сияют.
— Спокойной ночи, Джейк. — Ее голос был тихим и, возможно, чуть более нежным, чем она хотела. И может, именно в ответ на это, он протянул руку и его пальцы обхватили ее затылок.
Внутри у нее все закипело. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, сердце бешено забилось, жилка на шее запульсировала.
— Джинни, — никогда еще глаза мужчины не были такими гипнотизирующими, такими неотразимыми, — ты даже не можешь себе представить, как я рад, что ты приехала. — Его пальцы ласкали ее чувствительную кожу, и это движение подействовало успокаивающе.
— Не могу? — Она хотела, чтобы это прозвучало прохладно, нейтрально, но каким-то образом слова трансформировались в кокетливый вопрос, предполагающий, что она может представить…
В ответ он глубоко вздохнул, а его рука опустилась вниз, притягивая Джинни к себе.
— Сомневаюсь, что кто-нибудь может это себе представить.
Будь она благоразумна, она бы потянулась к нему и одарила его обычным, сестринским поцелуем в щеку, уверила бы его, что тоже рада, что ей выпал шанс оказаться здесь, что она никогда и не мечтала… и так далее и тому подобное.
Но в этот момент здравый смысл изменил Джинни Браун. Все ее моральные установки испарились в ту секунду, когда он взял ее за подбородок, поднимая к себе ее лицо. Это была полная капитуляция, ее губы с готовностью раскрылись в приглашении.
Позже, лежа в холодной широкой кровати, Джинни не могла простить или хотя бы понять свое поведение. Она про себя проигрывала эту сцену так, как все должно было бы произойти.
В своей практике выступлений перед судом она выработала точный тон — соглашающийся, дружелюбный, но достаточно беспристрастный. Ей следовало бы сказать: «Я очень ценю возможность подробно изучить американский образ жизни. И всегда буду благодарна твоим родителям».
Это был бы прекрасный подход, хотя в отношении Джейка он мог бы и не достигнуть цели по очевидным причинам. Затем ей следовало бы окинуть взглядом кухню, как если бы она и правда была туристкой, изучающей интересный объект. Потом надо было бы сказать: «Спокойной ночи, Джейк. И спасибо тебе. Спасибо всем вам».
Но конечно, она ничего подобного не сделала и не сказала. Вместо этого вела себя с такой степенью безответственности, что это просто граничило с преступлением: упала к нему в объятия, наслаждаясь его силой, и затем позволила прижать себя к нему, даже обхватила его шею рукой, запустив пальцы в его черные волосы, такие невероятно мягкие и шелковистые.
