Форд и шестёрка - Виктория Александровна Миско

Благодарю.

Лиза посмотрела в зеркало заднего вида и потрогала свои волосы, будто бы видела их в первый раз. На руках остался липкий след от лака, и она тщательно протёрла ладонь влажной салфеткой. Упаковка «антибактериальных, с зелёной птичкой» всегда лежала в кармашке водительской двери. Папа не признавал других.

Лиза знала, что высокие причёски ей не идут, как и бордовая помада, и голубые стрелки. Но Маруся очень старалась, а расстраивать сестёр в их семье было не принято.

По мнению главного стилиста семьи Фирсовых такой образ должен был подчеркнуть все сильные стороны во внешности Лизы: выразительные скулы, миндалевидные карие глаза и пышные губы. Сестра так рьяно орудовала кисточками, пудрой и лаком, что Лиза сразу поняла, что дело плохо. Сегодня ей меньше всего хотелось быть похожей на девушку на выданье, но сестра всегда думала другими категориями. И получилось то, что получилось.

Лиза выдавила из себя подобие улыбки и удручённо покачала головой. Не надо было соглашаться, не надо было. Не виделись 15 лет, не надо было и начинать.

Она вышла из отцовского форда на весеннюю улицу и посильнее запахнула пальто. В этом дворе всегда было ветрено, несмотря на время года. Сюда редко попадало солнце и возле подъездов и по обочине дороги так и лежал февральский потемневший снег. Лиза огляделась по сторонам и помахала пожилой женщине, которая сидела на лавочке у углового подъезда.

– Маргарита Степановна, здравствуйте!

Женщина прищурилась в попытке разглядеть приближающегося к ней человека, тяжело вздохнула и поднялась со скамейки. Подойдя ближе, Лиза подхватила ходунки, которые скользили по мёрзлой земле, и дружелюбно улыбнулась.

– Здравствуй, Елизавета, – буркнула женщина и покрепче ухватилась за лизину руку. – Это не март, а чёрт-те что.

Она плюнула в сторону сугробов, которые примостились на клумбах, и осторожно зашагала в сторону машины.

– Замёрзли? – Лиза чувствовала, как ногти впиваются в её предплечье.

– А ты как думаешь, Елизавета?! Посмотри на эту погоду!

– Так я же вам звонила, – начала оправдываться Лиза, – я же сказала, что позвоню вам, когда закончу в Сосновке. Вы, наверное, не так поняли…

Ходунки оставляли на талом снегу круглые следы. Маргарита Степановна тяжело дышала.

– Я ждала Настю. Настя никогда не опаздывает, – сказала она, делая внушительные паузы, чтобы перевести дыхание. – Это непозволительно заставлять пожилую женщину ждать на морозе.

Лиза почувствовала, как беспричинный стыд наполняет её тело. Отец всегда говорил, что старшей дочери нужно работать с людьми, но он же одарил её гипертрофированным чувством ответственности за эти незнакомые ей жизни.