- Ну, что?
- Что - что? - искренне не понял Нахабцев, подходя к окну и отирая пальцами пыль с цветов.
- Ну, как она тебе?
- Кто - она?
Усилием воли Букин заставил кровь вернуться на свои круги.
- Тонкович Галина Павловна. Которую я к тебе послал, - раздельно произнес он.
Нахабцев на секунду задумался или сделал вид, что вспоминает:
- А, эта... а что с ней, собственно? Баба как баба. Со своими, естественно, комплексами... Ну, не манекенщица, конечно, но и не снеговик, как она о себе воображает. Если расшевелить - так и вовсе ничего себе, нормальная. А в чем у тебя с ней проблема?
Сергей Васильевич не отвечал. Сейчас Нахабцев раздражал его еще тем, что ничего не заметил. И думал Букин не о пациентке, а о нем: он всех старался наделить своими чертами. И наделял, в той или иной степени. И наверно так было проще, - уж ему, Нахабцеву-то, точно другого не нужно: все такие же болваны, готовые в доме повешенного рассказывать анекдоты про веревку.
Нахабцев чего-то еще говорил или спрашивал, но Букин не слушал. Когда до него наконец долетели какие-то слова, он поднялся, обвел собеседника ничего не понимающим взглядом и выдавил:
- Извини, Эдик, мне нужно побыть одному.
Нахабцев склонил голову набок, внимательно посмотрел на Букина, покрутил пальцем у виска и вышел.
Ничего этого Сергей Васильевич не заметил. Странная мысль, еще не теория и даже не предположение, но все пытающаяся объяснить и обещающая, что может это сделать, зародилась в его голове и уже без малейшего несоответствия прикладывалась к любому человеку: к тому же Нахабцеву или этой пациентке, Тонкович. И к нему самому тоже. А извлекая какие-то случаи из своей практики, Букин без труда вписывал их в - теперь уже, пожалуй, теорию, и без малого - школу.
Он отменил прием и, сославшись на неважное самочувствие, быстренько ушел домой.
Около десяти часов вечера у Нахабцева зазвонил телефон.
- Можно к тебе прийти? Или ты приходи ко мне. Мне обязательно нужно с тобой кое-что обсудить.
- У тебя что, Букин, горячка? Обсуждай по телефону.
- Нельзя. Не телефонный разговор.
- А долгий?
- Э... не знаю. Наверно, долгий. Но стоит того. Узнаешь закачаешься.
- Мне, Букин, качаться интереса нет. Я веду здоровый образ жизни и хочу спать. Может, можно погодить до завтра?
- Вообще-то, конечно, можно, но тогда я не буду спать совсем. Пойми: я на пороге величайшего открытия в психиатрии. И не только в психиатрии. Думаю, оно имеет огромное практическое значение. Даже не знаю пока, насколько.
