4. Демократия и социал-демократия
Представление, что демократия и социализм
внутренне взаимосвязаны, широко
распространилось в десятилетия,
предшествовавшие большевистской революции.
Многие поверили, что демократия и социализм
попросту одно и то же и что демократия без
социализма, как и социализм без демократии,
невозможна.
Представление развилось в результате
сопряжения двух направлений мысли, причем обе
они восходят к гегелевской философии истории.
Для Гегеля мировая история есть "прогресс в
осознании свободы". Пути прогресса таковы:
"Восток знал и знает только, что один
свободен, греческий и римский мир знает, что некоторые
свободны, германский мир знает, что все
свободны" [67*]. Нет сомнения, что свобода, о
которой говорил Гегель, весьма отличается от той,
за которую сражались радикальные политики в его
время. Гегель просто интеллектуализировал идеи,
общие для всей эпохи Просвещения. Но радикальные
младогегельянцы вычитывали из его книг то, что им
требовалось. [82] Для них было несомненным, что
эволюция в сторону демократии необходима (в
гегелевском смысле термина необходимость).
Их примеру последовали историки. Гервинус [83] видел "в эволюции
человечества в целом", как и "во внутренней
эволюции государств", "правильный прогресс
свободы духовной и гражданской, которая сначала
принадлежит только нескольким личностям, потом
распространяется на большее их число и, наконец,
достается многим" [68*].
Материалистическая концепция истории
вкладывает в представление о "свободе
многих" другое содержание. Многие -- это
пролетарии; они должны с необходимостью стать
социалистами, поскольку социальные условия
определяют сознание. Таким образом, эволюция к
демократии и эволюция к социализму стали одним и
тем же.
Демократия есть инструмент реализации
социализма, но в то же время и социализм есть
инструмент построения демократии. Название
партии "социал-демократическая" наиболее
ясно выражает эту соотнесенность демократии и
социализма. С именем демократия
социалистические рабочие партии приняли
духовное наследие "Молодой Европы". [84] Все лозунги до
мартовского радикализма [85] перекочевали в
программы социал-демократических партий. Эти
лозунги привлекли в партии тех, кто был либо
безразличен, либо даже враждебен социализму.
Отношение марксистского социализма к
демократическим требованиям определялось тем,
что это был социализм народов, населявших
Австро-Венгерскую и Российскую империи, -- немцев,
русских и ряда малых наций. Каждая оппозиционная
партия в этих более или менее автократических
государствах должна была в первую очередь
требовать демократии, чтобы создать условия для
политической деятельности. Для
социал-демократов тем самым вопрос о демократии
был исключен из дискуссий; было просто немыслимо
нанести ущерб демократической идеологии
