[86]Но вопрос о взаимоотношении двух идей,
соединенных в двойном названии, не мог быть
полностью подавлен внутри партии. Проблему
начали делить на две части. Когда говорили о
грядущем социалистическом рае, продолжали
подчеркивать взаимозависимость терминов и даже
шли немного дальше, утверждая, что это в сущности
одно и то же. Впрочем, хороший социалист,
ожидающий абсолютного спасения в предполагаемом
раю, и не мог прийти к другому заключению,
поскольку он при этом сохранял понимание
демократии как чего-то вполне хорошего.
Было бы что-то неправильно с землей
обетованной, если бы она не была одновременно
наилучшем образом устроенной и политически.
Потому-то социалистические авторы без устали
провозглашали, что только в социалистическом
обществе может существовать истинная
демократия. То, что принимают за демократию в
капиталистических государствах, -- просто
карикатура, придуманная для маскировки
махинаций эксплуататоров.
Хотя дело представлялось так, что цели
социализма и демократии едины, никто не был
вполне уверен, одной ли дорогой они идут.
Обсуждалась проблема, следует ли достигать
социализма -- а значит, как они верили, и
демократии -- только с помощью демократических
методов либо в борьбе допустимы отступления от
принципов демократии. Это и была знаменитая
дискуссия о диктатуре пролетариата; в
марксистской литературе этот вопрос был темой
академических дискуссий вплоть до
большевистской революции, а после нее он
превратился в большую политическую проблему.
Подобно другим расхождениям во взглядах,
которые разбивали марксистов на группы, свара
возникла из-за двойственности их догм,
называемых марксизмом. В марксизме всегда есть,
по меньшей мере, два подхода ко всему и ко всем, и
примирение этих подходов возможно только с
помощью диалектических уловок. Обычнейший прием
состоит в том, чтобы использовать в соответствии
с нуждами момента слова, допускающие, по меньшей
мере, два толкования. С этими словами, которые
одновременно в виде политических лозунгов
служат гипнотизации психики масс,
распространялось учение, заставляющее вспомнить
об идолопоклонстве. Марксистская диалектика, в
сущности, есть не что иное, как обожествление
слов. Каждый из предметов веры воплощается
словом-идолом, неоднозначность которого
позволяет выражать им несовместимые идеи и
требования. Интерпретация этих слов, намеренно
столь же неопределенных, как речения дельфийской
Пифии [87], в
конце концов приводит к столкновению мнений, и
каждый цитирует в свою пользу излюбленные
пассажи из писаний Маркса и Энгельса, которые
являются высшим авторитетом.
