— Не, ерунда какая-то, — заупрямился Афанасий, — а не честный торг. А что тебя понесло-то туда?
— Да торговлишка, будь она неладна. Там купил, тут продал — долго и муторно, а там быстро деньги делаются, и ходить никуда не надо, сиди себе — квас попивай.
— Да уж, обленился народ, — пробормотал Афанасий без особого задора. Ему снова вспомнился свежий ветер, гудящий в снастях. Хлопанье паруса, протяжные песни гребцов на веслах и непередаваемый запах других стран. Плечи его поникли. — Давай присядем ужо, в ногах правды нет. Да и разговаривать стоя несподручно.
— Афоня, ты чего это закручинился? — спросил Мишка, поставив в углу сабельку и устраиваясь на лавке подле стола, на который расторопные девки уже несли жаркое и каши в горшках, соленья в мисках, питие в жбанах и хлеба на полотенцах.
— Да так, — отмахнулся Афанасий, втискивая грузное тело в хозяйский угол под образами.
— Чего-то, смотрю, затосковал ты в своей лавке. Закис.
— Есть немного. Когда из Ливонии вернулся в последний раз, тяжко было. Отец помер, хозяйство в разорении. Мать плачет, сестры не пристроены. Пришлось спину поломать и в кузне, и в лавке, от темна до темна. А потом настроилось все, само пошло. Люди подобрались, за коими пригляд особый не нужен. Знай себе лежи на печи да в потолок плюй.
— Хорошо дела, значит, идут? — спросил Мишка, прикладываясь к кружке с хмельным медом, которая будто сама собой появилась у его локтя.
— Не жалуюсь. До Петрова дня думаю забор переделать, а к Спасу яблочному, наверное, домом займусь, чтоб до снега успеть, а то покосился что-то. Поднять надо да бревна иные заменить. Подгнили. Ну, и крышу подлатать к зиме, как без этого?
— Весь в делах, заботах. Не узнаю былого Афоню — странника и балагура, — покачал головой Михаил.
— Да, другим стал Афоня. — Афанасий с хрустом разгрыз куриный хрящ. — Ответственность на мне, семья. За них беспокоиться должен, а не с котомкой босяцкой по миру колесить.
— Зачем с котомкой-то? Вон, на меня посмотри, разве ж я на босяка похож? — удивился Михаил.
— Ну, ты… — протянул Афанасий. — Ты всегда другим был. Не таким, как прочие купцы. Говорят, секрет у тебя есть.
— Правда, есть у меня секрет, — хитро глянул на Афанасия Мишка, прихлебывая хмельной мед. — Да только не заклинание какое или амулет. Ты про меня глупостей не думай. Христианин я, с колдунами да ведьмами не знаюсь. — Он нарочито размашисто перекрестился.
— Да пусть хоть и не глупости, не поделишься же все равно, — сказал Афанасий, а сам мимо воли подался вперед, смутно на что-то надеясь.
