— Вы это специально придумали, да? Чтобы меня отговорить? Или вам так хочется запустить в меня зубы?
Калеб вздохнул с легким раздражением.
— Кажется, это вам не терпится, чтобы кто-то запустил в вас зубы. Если бы это так уж было необходимо, любой из нас не оставил бы от вас мокрого места. Вы прекрасно все понимаете, так что в большинстве грехов нас винить нечего.
Я замолчал, сумрачно глядя на Джиа, забывшую про платья, но все еще делающую вид, что ищет. Если они и лгут, то определить это нет никакой возможности: возможно, не я один здесь решил поиграть. Только боюсь, у меня козырей все равно побольше.
— Значит, если вы от меня не… блин, не кормились, это будет так очевидно? — спросил я уже спокойно.
— Можете быть уверены. Это как… — Джиа щелкнула пальцами, подыскивая адекватное выражение.
— Нечто вроде виртуального клейма, — сказал Калеб. Он перестал рыться в одежде и ждал, чем все закончится.
— И чем это мне грозит? Я же не умру?
Они разом посмотрели на меня, будто не поверили ушам.
— Нет, вы не умрете.
— И не изменюсь?
— Нет, конечно.
— Тогда чем это грозит?
— Чем грозит? — Джиа бросила взгляд на Калеба, потом на меня. — Ничем. Это просто больно.
— Тогда делайте. Я хочу на этот прием.
Некоторое время Джиа молчала, потом повесила на руку платье и вышла, Калеб следом. Я направился следом, стараясь не думать о предстоящем, чтобы не передумать. На вид затея им совсем не нравилась, и это добавляло мне решимости.
Хотя это могло быть игрой.
В комнате Джиа сидела на софе, а Калеб что-то тихо говорил ей. Когда я вошел, они умолкли и одарили на меня одинаковыми взглядами, будто две черные кошки выглянули из темного подвала.
— Уильям, — сказала Джиа, — зачем вам это?
— Я хочу увидеть других. Это что, преступление?
Она не ответила, просто положила руку рядом с собой.
— Садитесь.
Я сел, и мне стало жутко. Не то чтобы я боялся боли, нет, просто знакомое чувство. Они могли убить меня сразу — и не убили. Калеб тогда мог свернуть мне шею — и не сделал этого. Тогда почему сейчас? Я уверен, что все рассчитал правильно, они слишком дорожат своим благополучием, чтобы рисковать им. И почему, интересно, при всей уверенности меня так трясет?
У Джиа глаза стали такие чудные, темные, будто изнутри подсвеченные — может, потому что близко?
— Воля ваша, — сказала она шепотом.
— Не делайте резких движений. — Я настолько засмотрелся, что про Калеба забыл. Он сидел с другой стороны, сцепив руки в замок, в глазах его тоже что-то такое играло, но не так интенсивно. — Вообще не шевелитесь. Иначе могут произойти непоправимые вещи…
