В комнате, где я иногда сплю, Джиа повесила картину, которая мне понравилась.
Надо бы позвонить Халли. Через «не хочу».
…Я что, сказал «не хочу»?..
Конец записи.
* * *
СВЯЩЕННЫЙ ГРААЛЬ
Расскажи мне сейчас, пожалей дурака,
А распятье оставь на потом.
ЗАПИСЬ 9. Сегодня Джейсон звонил на мобильник, все пытался выяснить, где я провожу отпуск. Я сказал, что в нужное время он узнает первым.
Вечером неожиданно открылась тайна морозильных камер, оказавшаяся вовсе не мрачной. Я шатался по дому в поисках, фигурально выражаясь, живой души, и нашел Джиа в их комнате.
— Хорошо, что вы пришли, Уильям, — сказала она. — Мне нужна ваша помощь.
Я подошел ближе и увидел на кафельном прямоугольнике со стоком, приведшем некогда меня в полное недоумение, кусок льда внушительных размеров. Рядом лежали несколько ножей разной формы и еще некоторые предметы непонятного назначения. Лед уже не был бесформенной глыбой, на нем проступали какие-то черты. Похоже на Калеба.
— Ясно, почему здесь так холодно…
— Температура как раз подходящая, лед едва тает. Положите руку сюда, — она взяла меня за запястье и подвела мою руку поближе к будущей скульптуре. — Ненадолго.
Холод ужалил ладонь почти до боли, лед под ней поплыл. Пальцы у Джиа были почти такие же холодные.
— Тепла недостаточно, — объяснила она, — у нас вроде разгрузочного дня. Все бы хорошо, но руки ледяные и плохо плавят.
Джиа дала моей руке прийти в норму и попросила провести пальцем еще в некоторых местах. Угловатости сгладились, портрет стал почти совершенным.
— Вы только его изображаете, Джорджия? — спросил я.
— Нет, но часто. Разве это не естественно — видеть тех, кого любишь, даже в куске льда?
Что-то подтолкнуло меня, я наклонился и провел ладонями по ледяному лицу, по линии скул, под глазами. Джиа не возражала. Оно тут же изменилось — теперь это было другое лицо, чье-то лицо. Хотя почему чье-то? Ее лицо.
— Я не знаю, как говорить с вами об этом, — ответил я наконец, приткнувшись рядом и дрожа от холода. — Наши чувства скорее всего так же различны, как способ жизни.
Джиа пожала плечами.
— Уильям, Господь не создавал любовь отдельно для каждого. Ее-то вполне достаточно одной на всех.
— Я думал, все вампиры атеисты.
Тут она рассмеялась, глядя на меня, будто я неудачно пошутил.
— Мы, дорогой мой Уильям, как никто понимаем величие Создателя и преклоняемся перед ним. Просто у каждого из нас много времени, чтобы смириться с тем, что Он — несовершенен. Однако же Он создал нас, и мы воздаем за это должное.
