Потому что дядя Люк ошибался – на этот раз. Энакин чувствовал это в самом центре своего существа. Ученики были в серьезной опасности; Тэлону Каррду не успеть туда вовремя. Уже могло быть поздно.
Странно, что дядя Люк упорно продолжал считать Энакина ребенком.
Энакин убивал йуужань-вонгов. Он видел, как умирают его друзья, и был виновником смерти других. Он нес ответственность за уничтожение бесчисленных кораблей и живых существ, из которых состояли их экипажи, и все это раздирало едва зажившие раны.
Для взрослых это было белым пятном в его жизни, непонятным и запретным.
Они не понимали, кем он был на самом деле – видели только то, кем он казался. Даже его мама и дядя Люк, которые пользовались помощью Силы.
Тетя Мара, вероятно, понимала, – она тоже никогда по-настоящему не была ребенком, – но даже она была в ослеплении из-за своих отношений с дядей Люком; ей приходилось учитывать его чувства в той же мере, что и свои собственные.
Ну, теперь-то они разозлятся. Энакин мог бы объяснить дяде Люку свои ощущения в Силе, но это бы лишь предупредило учителя его намерениях. Даже если бы дядю Люка удалось убедить послать кого-нибудь немедленно, это был бы кто-то другой, кто-то постарше. Но Энакин знал, что это должен быть он, это он должен отправиться туда. Если он не сделает этого, его лучший друг обречен на долю куда худшую, чем смерть.
Это было единственное в его жизни, в чем он был сейчас уверен.
– Взлет разрешен, – сообщил портовый контроль.
– Врубай питание, Пятак, – буркнул Энакин. – Нам кое-куда нужно.
Когда звезды рванулись обратно в нормальное состояние, Энакин положил свой XJ-»крестокрыл» в ленивый дрейф и обесточил все, кроме сенсоров и систем минимального жизнеобеспечения. В обычных условиях он не был бы столь осторожен; в конце концов, нужно следить за появлением гиперпространственной ряби от входящего в систему «крестокрыла», чтобы обнаружить его. Но он нутром чуял, что вполне мог найтись кто-то, кто бы этим и занимался.
Вращение и рысканье, которые он придал «крестокрылу», не были случайными, но рассчитаны были так, чтобы дать приборам полный отчет об окружающем пространстве в как можно меньшее время. Пока сенсоры делали свое дело, Энакин потянулся наружу с помощью чувства, которому доверял больше всего – Силы.
Планета Явин заполняла большую часть поля зрения, ее обширные оранжевые океаны газа кипели, образуя фрактальные, изменчивые рисунки. Этим знакомым ликом были отмечены дни и ночи большей части его детства. Праксеум – академия джедаев дяди Люка – располагался на Явине 4, луне газового гиганта. Энакин вспомнил, как глядел на Явин в ночном небе, рассматривал исполинскую планету, грезя о том, что могло там быть, бросая свою растущую Силу на ее исследование.
