Он обнаружил тогда облака метана и аммиаака, более глубокие, чем океаны; водород, настолько сжатый давлением, что превратился в металл; жизнь, раздавленную до толщины бумаги, но все же благоденствующую, циклоны тяжелее свинца, но более быстрые, чем ветры в любом из миров, населенных людьми. И кристаллы, сверкающие самоцветы, подхваченные этими титаническими ветрами, кружились в древнем танце, ловя свет, проникающий из верхних, более тонких слоев атмосферы, и замыкая его в своих молекулах.
Ничего этого он, конечно, глазами не видел – ночами, с помощью Силы он ощущал это и, роясь в библиотеке, постепенно постигал.
В своем воображении Энакин видел и другое. Обломки Звезды Смерти, которая нашла свой конец в этом самом небе, истолченные в мономолекулярную фольгу яростным давлением и гравитацией. Более древние вещи – реликвии ситов и других общин, еще более далеких в пространстве и времени. Если планета Явин поглощала какую-то тайну, она уже не отдавала ее обратно. Судя по тем секретам, которыее были обнаружены в системе Явина – и по “Взрывателю солнц”, который Кипу Дюррону удалось однажды вытащить из чрева оранжевого гиганта – так было лучше.
Рядом с широким краем Явина мерцала яркая желтоватая звезда – Явин-8, одна из трех лун в системе, благословенных жизнью. У Энакина была там подруга, уроженка этого мира, которая немного позанималась в академии и вернулась домой. Он чувствовал ее – очень отчетливо. Возле самого края находился Явин 4, где были другие его друзья. В некотором смысле вся система была для Энакина вроде знакомой комнаты, в которую он мог войти и тут же заметить, что что-то не на месте.
И кое-что ощущалось очень не на месте.
С помощью Силы Энакин чувствовал других кандидатов в джедаи, ибо все они были в ней очень сильны. Он чувствовал Кама Солусара, его жену Тионну и древнего Икрита – не учеников, но полноценных джедаев. Они были видны словно сквозь облако, что означало, что они по крайней мере пытаются поддерживать мираж, скрывающий Явин 4 от постороннего взгляда.
Но даже через все это ярко сияло одно присутствие, еще более яркое благодаря знакомству и дружбе. Тахири.
Она тоже чувствовала его, и, хотя он не мог слышать те слова, которые она, наверное, пыталась посылать, но ощущал что-то вроде ритма, как будто кто-то говорил быстро, возбужденно, не переводя дыхания.
Один уголок рта Энакина пополз вверх. Да, это была Тахири, все правильно.
То, что ощущалось не так, было чуть ближе и намного слабее. Не йуужань-вонги, поскольку их нельзя было чувствовать с помощью Силы, но кто-то, кому не следовало здесь находиться. Кто-то слегка смущенный, но быстро обретающий уверенность.
