Ее величество взялась за ручку дверцы — Гюнтер едва успел выскочить и открыть для нее эту дверцу. Кайзерин выпорхнула из машины, глаза сияют, волосы пушатся, на лице улыбка… как давно она не была такой, и не вспомнишь, была ли?..
— Здравствуйте, — сказала она пожилому. — Как у вас здесь хорошо.
Человек с собакой поклонился.
— Рад приветствовать вас, ваше величество. Да, здесь очень хорошо, и мистеру Шиллеру нравится. Проходите, прошу вас, прошу.
Вошли на веранду, Гюнтер — за плечом кайзерин, внимательно глядя вокруг. Цепкий взгляд искал возможную опасность… пока не находил, но это пока.
И тут навстречу гостям вышел хозяин.
Вот и опасность, — обреченно подумал Гюнтер.
Яркий свет падал под крутым углом, освещая половину обширного помещения и оставляя другую половину, ту, которая в тени, практически невидимой глазу. Невольно вспомнился одно время модный в столичных театрах "световой занавес" — за лучами прожекторов сцену не разглядеть. Вот и здесь.
Человек проходил через четкую границу видимого и невидимого быстро, но не мгновенно, появляясь постепенно, и Гюнтер понял, кто это, раньше, чем хозяин проявился весь — и не поверил своим глазам, даже увидев.
Носки летних туфель — черные тонкие брюки — а ноги длинные — пряжка на ремне блеснула — светлая рубашка, мягкая, почему-то ожидалось что-то гораздо более жесткое и формальное, впрочем, понятно же, почему… — никакого галстука, но ворот застегнут до последней пуговки — гладко выбритый подбородок — и тут хозяин слегка поклонился, приветствуя гостей, и белые волосы длиной до плеч… должны были быть темными, поседел… — упали вперед, мешая разглядеть лицо — но Гюнтер уже узнал, и в ушах зазвенело. Этот человек умер давным-давно, сейчас он выпрямится — и окажется не тем, и…
Он выпрямился, и это был он. И голос тот же.
— Здравствуйте, мадам.
Включились впитанные в плоть и кровь инстинкты охранника, и ее величество еще только открывала рот для ответа, а уже оказалась за спиной Гюнтера Кисслинга.
Знакомое и не забытое за десять лет лицо, такое же малоподвижное, как тогда, и говорит спокойно, чуть ли не меланхолически:
— О. Здравствуйте, герр Кисслинг. Уверяю вас, здесь нет никакой опасности.
Гюнтер не сдвинулся с места, загораживая собой кайзерин, только челюсти сжал упрямо.
А ее величество выныривает из-за спины верной охраны, произносит мягко:
— Ну что вы, Гюнтер… — И этому невозможному человеку: — Рада встрече, герр Шиллер.
Действительно, старый знакомый. Еще какой старый… Сколько ему теперь лет? Сорок семь, сорок восемь?
