Я достал мобилу. Она спутниковая — по барабану все расстояния. Набрал номер, в двух словах объяснил желание. Добавил твердо: мне надо. На том конце коротко хохотнули:
— Ну, ты, Гладышев, что-нибудь да отчебучишь. Наши поздравления. Есть кто рядом?
Я передал трубку местному Главе. Тот взял ее кончиками пальцев, косясь с опаской.
— Да… да… да…
Потом назвал себя и поселение им опекаемое.
За окном надрывалась вьюга. Мы молча сидим и смотрим на черный аппарат, который должен разразиться трелью и приказать хозяину кабинета объявить нас с Любой мужем и женой.
Сидим, ждем, молчим. Мне надоело.
— Магазин далеко?
— Так это… здесь же — с обратной стороны.
Нашел, вошел, огляделся. Выбор невелик, но для села вполне приличен. Бросил взгляд в кошелек — кредиткой-то здесь не размашешься. Наличка еще есть.
— Доставочку обеспечите — закажу много.
— А куда? — Молодая располневшая продавщица была само обаяние.
— Вот если по этой улице пойти туда, с правой стороны последний дом.
— Так это Морозовых дом.
— Да-да, Морозовых.
— Родственник, что ль?
— Не важно.
Загрузил в пакеты шампанское, коньяк, фрукты и конфеты. Остальное обещали донести.
Вышел на крыльцо — Глава бежит, простоволосый, в пиджачке, как сидел.
— Позвонили… позвонили… от самого губернатора позвонили. Где ваша невеста? Где остановились-то? Сюда подойдете или мы к вам?
— Вы к нам. Алексея Морозова дом знаете?
— Деда Мороза? Знаем, знаем.
Свидетелями стали наши хозяева. Шокировала их не скоропалительность нашего решения, а суета и угодливость сельского Главы. Видать, не простые мы люди, что он в дом приперся с печатью и Книгой записей актов гражданского состояния.
Люба приняла все, как должное, и бровью не повела.
Наутро Глава прислал свою «Ниву», и, конвоируемые бульдозером, мы двинулись в Лебяжье. Впрочем, пурга начала утихать еще с вечера. Ночью даже вызвездило и тяпнул мороз. Утром еще задувало немного, а потом брызнуло солнце.
Мы сидели на заднем сиденье и без конца целовались. Даже ночью моя молодая жена не была такой суперактивной. Обида кольнула сердце: она рада, что едет домой, что едет не одна — с мужем, москвичом, красавцем, богачом, перед которым стелятся сельские главы. И за сутки супружества ни одного слова о любви. Впрочем, и я не проронил. Обстряпали свадьбу, как коммерческую сделку. Вот мама обидится — поймет ли? Не поймет и не простит — ей кроме Даши никто не нужен. Эх, Даша, Даша.
Новые родственники встретили меня без энтузиазма, прямо настороженно. Угостили, конечно. А когда теща стелила нам постель, так горестно вздыхала, что мне и ложиться расхотелось.
