Дай нам свободу. Освободи Антаназию от меня, и освободи меня, хотя бы и на короткое время. Хотя бы на несколько месяцев. Это все, чего я прошу. Просто позволь мне… быть. Я хочу не думать о пактах, о власти и о том, что, подобно тебе, я способен на чудовищную жестокость.
Меня это пугает, Василе, но я восхищаюсь твоим планом. Мысли о нем доставляют мне извращенное удовольствие. На твоем месте я сделал бы то же самое: без тени сомнения пожертвовал бы никчемной американской девчонкой ради того чтобы обрести власть над вампирскими легионами. Я буквально чувствую эту власть в своих руках.
Но конечно же я тот, кто я есть, — результат твоею воспитания. Таким я и остаюсь. Навсегда.
Твой Люциус.
Р.S Антаназия могла бы нас всех удивить, Василе. И вправду могла. Она бы с яростью отстаивала свое право на жизнь. И я не стану орудием ее неизбежного уничтожения.
P.P.S. На случай, если у тебя остались хоть малейшие сомнения относительно цели моего письма, поясняю: я отказываюсь от пакта.
Свобода выбора, Василе… Разве это не чудесно? Неудивительно, что американцы так её ценят.
— Джессика!
Я открыла глаза — в своей постели, в своей спальне. Рядом в темноте кто-то был. Я резко села и потянулась к выключателю.
Неожиданно вспыхнул свет. Я чуть не вскрикнула, но чья-то рука закрыла мне рот, и меня мягко опустили на подушку. Я попыталась вырваться.
— Пожалуйста, не кричи, — прошептал Люциус. Я замерла, и он убрал руку — Прошу прощения, что так грубо прервал твой сон и напугал тебя. Нам нужно поговорить.
На какое-то мгновение я обрадовалась, обнаружив его в комнате. Он пришел ко мне… Потом в памяти всплыли события предыдущего вечера.
Я снова села и закуталась в одеяло:
— Что тебе нужно? Сейчас три часа ночи!
— Я не мог заснуть, все думал о том, что произошло. — Он без приглашения сел на край кровати. Пиджак и галстук он снял, а рубашка была расстегнута на верхние пуговицы — Я не успокоюсь, пока мы не поговорим.
Я попыталась вспомнить, что надела перед сном. Прилично ли я выгляжу?
— Все прикрыто, — уверил меня Люциус со слабой улыбкой на губах. — Твоя футболка не скрывает только твоей любви к арабским скакунам.
— Ты еще пытаешься шутить?! Невероятно!
— И в самом деле, — огорченно заметил Люциус. — Я хотел сделать вид, что после этого вечера в наших отношениях ничего не изменилось.
— Люциус, ты чуть не укусил меня, а потом ушел с Фейт. Я бы не сказала, что между нами ничего не изменилось.
— То, что я сделал — или почти сделал — непростительно, — согласился он с несчастным видом. — Достойно осуждения. Моя вина не только в том, что я чуть тебя не укусил, но и в том, что я сделал это прилюдно. Нас видела Фейт. Не знаю, что на меня нашло. Я даже не знаю, как вымолить у тебя прощение.
