Ее шаги он услышал издалека, а через минуту и сама Вероника устало вплыла в кухню и на мгновение застыла на пороге. Каскад черных локонов разметался по плечам, под синими, невозможно синими глазами залегли чуть заметные тени. Она устала, но улыбалась. Джон улыбнулся в ответ, хоть это и было нелегко.
— Выпьешь вина?
— С удовольствием. Поухаживаешь?
— Естественно!
Вероника устало присела возле стола, а Джон налил ей красного вина в высокий бокал.
— Сегодня дольше, чем обычно. Часа полтора, да?
Она устало кивнула и посмотрела прямо на Джона. Он нервно вцепился в тушку цыпленка. Эти берилловые глаза заставляли его… нет, даже не нервничать, а просто сгорать. Он мечтал о ней, хотел ее, жаждал, но боялся нарушить то хрупкое равновесие, которое установилось в их отношениях за эту неделю.
Ее губы влажно блестели от вина. Так, где перец?
— Я перепела ему все песенки и рассказала все сказки. Он жутко устал, но глаза не закрывал. Боже, я сама сейчас засну.
Он усмехнулся.
— Это будет не первый раз, когда ты засыпаешь над ужином.
— Да уж… Он сегодня вел себя, как маленький поросенок. Ты заметил?
Джон отвернулся, пытаясь скрыть горечь. Чего он только не вытворял за эти дни! Купил шикарный экскаватор и увлеченно копал им во дворе песок. Ползал на четвереньках по саду, воткнув в волосы перья. Ходил на руках. Играл в новые яркие игрушки, притворяясь, что не смотрит на мальчика, в надежде заинтересовать его.
Ничего не помогало. Единственной реакцией были слезы. Слезы и страх. А если Вероника пыталась отойти — дикий истерический крик. Крик, от которого разрывалось сердце Джона Леконсфилда.
— Ему нужна помощь.
— Ему нужна любовь, Джон. Любовь и терпение, терпение и любовь.
— О да!
Он не хотел, чтобы его голос звучал так сардонически, но это выходило само собой.
Дело было не только в Джеки.
Час за часом, день за днем они жили рядом, вместе и все-таки врозь. Каждый взгляд на Веронику раздирал душу и тело Джона на части, и сотни маленьких демонов терзали его и без того исстрадавшуюся душу.
— Я говорила с доктором. Он велел прийти через три месяца, если ничего не изменится, а пока ждать. И любить.
— Мы потом поговорим об этом, ладно? Ужин готов. Не засыпай.
— Я пытаюсь. Аромат потрясающий. Спасибо тебе.
Он едва не упустил бутылку, так дрожали руки.
— Не за что. Всегда пожалуйста.
Некоторое время стояла тишина, а потом Вероника простонала с полным ртом:
— Это невозможно вкусно! Как ты этого добиваешься? И где ты вообще научился готовить? Ты не выглядишь как человек, знакомый с ведением домашнего хозяйства.
