Саму трансформацию тан не помнил. Помнил, как его вели подземными коридорами Храма, помнил помещение с низким потолком. Старый знакомый — верховный жрец несуществующего более бога, поинтересовался — не передумал ли тан, пока не поздно. Нет, он не передумал. Вампиром, так вампиром. На его руках достаточно крови, чтобы перестать беспокоиться о собственной праведности — без толку заботиться о том, чего нет. Помнил одурманивающий дым курильниц. От этого сладкого дыма сознание затуманивалось, уплывало, пока свет не померк окончательно. Потом он очнулся в комнате без окон, заполненной свечами, а над ним стоял все тот же жрец.
Ригнар медленно сел, словно заново ощущая собственное тело. Взглянул на свои ладони — руки, как руки. Может, чуть бледнее обычного Прислушался к себе — что-то было не так. Ну конечно! Он не дышал. Коснулся рукой артерии на шее.
— Ты ничего не почувствуешь, Ригнар. — произнес жрец.
— Что еще со мной не так?
— Держись подальше от зеркал. Они могут тебя выдать.
— А…
— Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать. Потом. Сначала скажи: что ты помнишь о себе?
Ригнар задумался. Суровое лицо отца. Голос матери, поющей колыбельные. Изумрудная трава берега. Плеск волны в бок «дракона». Чужая кровь на клинке. Упоительный азарт боя. Тан Хаген (как всегда при мысли о нем внутри поднялась волна гнева). Несвершенная месть.
— Что дальше, жрец?
— Храмовая библиотека в твоем распоряжении. Я не могу тебя ничему научить, потому что я — всего лишь человек. Но в библиотеке есть книги, написанные такими как ты. Они объяснят тебе, как справиться с твоими новыми возможностями. И еще: пока ты здесь, еду тебе будут поставлять — по твоим теперешним вкусам, разумеется. Потом… постарайся утолять свой голод до того, как он сделает тебя безумным. Это верный способ оставить следы и выдать себя.
— По моим вкусам, говоришь? — ухмыльнулся Ригнар. — У тебя так много людей, готовых пожертвовать собой?
— Испокон веку Храмы выкупали преступников, осужденных на смерть. Считается, что, всю дарованную им жизнь служа во славу богов, они искупят совершенные грехи, и войдут в посмертие очистившимися. Но храму можно послужить по-разному.
Ригнар внимательно посмотрел на него. Внезапно ему захотелось убить этого человека. Бросить его на пол одним ударом, впиться в горло. Увидеть, как самодовольство на холеном лице сменяется ужасом. Он сдержался. Не сейчас. К тому же в посмертии этого типа, похоже, будет ждать такая участь, по сравнению с которой сама смерть покажется мелкой неприятностью. А будет ли посмертие у самого Ригнара? Мысль эта его позабавила.
