— Вы заметили? — спросил оператор.
— Что заметили? — отозвался Дирк.
— Эта квартира такая же, как первая.
— Здесь все квартиры одинаковые, — сказал Моктар, который не мог потерпеть, чтобы какой-то гражданский указывал ему, на что надо обращать внимание, а на что нет. — Вот именно. Квартира, в которой мы только что были, не такая. Она чуть-чуть поменьше, может быть, всего на метр.
Моктар ничего не сказал, но вышел и вернулся во вторую квартиру, где на дверном косяке были написаны имена детей. Внимательный взгляд действительно мог заметить, что не хватало, как минимум, метра.
— Это у меня профессиональное. Когда снимаешь, на все обращаешь внимание, — сказал оператор.
— Не понимаю, что это меняет, — пробормотал Дирк. — Мы здесь не затем, чтобы проверять, что там напортачили архитекторы.
— У тебя в камере есть инфракрасная установка? — обратился Моктар к оператору.
— Да. Надо нажать на эту кнопку…
Моктар схватил аппарат и, глядя на встроенный контрольный экран, принялся кружить по комнате.
— Вот эта стена. Она самая теплая, — сказал он и остановился.
Он вытащил охотничий ножик, которого не было среди нашего обычного снаряжения, и несколько раз вонзил его в штукатурку, громко крича: «Хватит, придурки! Вылезайте!» Штукатурка отвалилась кусками, за ней показалась деревянная перегородка. Моктар обеими руками принялся крушить ее, отрывая целые доски. Вскоре мы увидели тех, кто прятался этими досками: бледного бородатого мужчину, женщину с испуганными глазами, а с ними Франсуа, Давида, Эмили и Элоди, которые не намного выросли с тех пор, как были сделаны зарубки надверном косяке.
Сегодня ближе к концу дня ко мне приходили два незнакомца в дешевых костюмах. Их привел главврач, у которого было такое выражение лица, словно на него неожиданно обрушилась целая лавина неприятностей. Один из гостей снимал меня на крошечную видеокамеру, наверное, жутко дорогую.
— Он нас понимает? — с каким-то непонятным акцентом спросил врача второй посетитель.
— Он все слышит и понимает, только пока не говорит. Думаю, через несколько дней эта проблема решится сама собой. Причины ее не физиологического, а, скорее всего, психологического характера. Мы предполагаем, что он все еще находится в состоянии шока. Это трудно объяснить. Видите ли, мозг — орган, о котором далеко не все известно.
— А что с параличом? — спросил первый.
— Пациент быстро идет на поправку. Результаты обнадеживающие. Фактически все восстанавливается само. Мы лишь чуть-чуть помогаем природе. Более подробно история болезни изложена в медицинском заключении, которое я две недели назад отправил в министерство.
