- Ты слышала, что сегодня было?
- Насчет новой стали и нового работника?
- Точно. Твой отец ничего не говорил?
- Как же, говорил. Он очень доволен. Зама с главным инженером уже отправляет в Москву, в командировку, выбивать следующий госзаказ. Если хочешь знать, дела были еще хуже, чем все думали. Теперь-то можно об этом рассказать, потому что теперь все изменится.
- А что такое?
- Я случайно услышала обрывок разговора, и отец запретил мне хоть словечком кому-нибудь обмолвиться. Наше пред приятие собирались объявлять банкротом и передавать под внешнее управление. На выполнение заказа у нас оставалось буквально несколько дней.
- Вон как ... - протянул я. - Но как же можно было такое скрывать?
- Отец сказал, - объяснила она, - что, если это станет известно, рабочие вполне могут объявить забастовку, а от забастовки будет только хуже - лишний козырь для тех, кто хочет прибрать предприятие к рукам.
- Но если бы он растолковал ...
- Он сказал, что будет сам выкручиваться до последнего, чтобы паники не возникло.
Я пожал плечами.
- С этими взрослыми делами не разберешь, кто прав, а кто нет. Одно ясно: этот Александр Ковач всех нас спас. Я имею в виду, если сталь и правда благодаря ему пошла, как об этом все говорят. Вот только не могу себе представить, как мог один человек всего за несколько часов сделать то, что сотням людей не давалось больше месяца
- и это еще не самое странное- тихо сказала Машка, опустив глаза и ковыряя снег мыском сапожка.
- А что же самое странное?
- Самое странное, что у нас на производстве уже по меньшей мере дважды появлялся человек по имени Александр Ковач. И оба раза он спасал нас в самый последний момент ...
- А ну-ка, - я напрягся, - давай подробней.
- Понимаешь, отец поднял старые дела, хранящиеся в отделе кадров... Конечно, не он сам поднял, ему кадровики доложили, когда стали оформлять прием на работу, что по архивам у них проходят еще два Александра Ковача, и почему-то оба раза на особой отметке. То ли из-за неясностей с трудовыми книжками, то ли еще из-за чего. Отец велел все эти старые дела ему отдать и теперь сидит, изучает их ... В его комнате дым коромыслом: много курит и все время что-то бормочет. Я зашла сказать, что иду гулять с Ричардом, он даже головы не повернул, только рукой махнул: ступай, мол. Ты можешь понять, что бы это значило?
- А за какое время эти дела, ты не заметила? - поинтересовался я.
- Одно, по-моему, чуть ли не военного времени, а второе ... Второе, кажется, еще старее.
