Стоило признать, что удивлять он умел.
Заметив в моих глазах восторг от его выходки, улыбнулся одними уголками губ и без всяких эмоций заметил:
– В небытие есть свои преимущества. Стоило умереть, и из всех правил остались лишь те, что принадлежат тебе самому.
– Именно поэтому при первой возможности ты решил вернуться? – вставил свою реплику Элильяр.
Слова Вилдора прозвучали предупреждением:
– Стабильность меня всегда угнетала.
Он налил в бокал вина и, отсалютовав им в нашу сторону, сделал глоток. Задержал во рту, наслаждаясь вкусом, и качнул головой, словно выражая удовольствие.
– В наших предположениях слишком много «если». И простите за тавтологию, но если быстро не избавиться от большинства из них, слишком высока будет вероятность того, что мы ошибемся. А я не намерен этого допустить.
– Для тебя так важна жизнь Леры? – хмыкнул недоверчиво Элильяр.
Лицо даймона продолжало казаться маской, и я словно бы предчувствовал его ответ. Наверное, потому, что, окажись я в подобной ситуации, мой был бы таким же.
Это наводило на определенные выводы.
При всей нашей любви к интригам было нечто, что пусть и частично, но оправдывало нас. Цели, которые заставляли нас распоряжаться чужими судьбами, всегда были значительно важнее, чем власть для себя или просто личные интересы.
Сейчас же, как мне казалось, речь шла о существовании отнюдь не одного мира, пусть и доказательств этому на текущий момент все еще не было.
– Я, – улыбка Вилдора была настолько холодной и безэмоциональной, что я внутренне вздрогнул (похоже, он только что показал нам истинное отражение самого себя), – как говорят на родине Леры, предпочитаю ставить точки над «и». И если это игра моего сына, я должен его остановить, потому что это был мой промах, моя ошибка. Ну а госпоже Лере просто повезло, что от ее жизни зависит успех этой игры.
У меня были сомнения в том, что он говорил, но я почти поверил его словам. В отличие от его сына, который большую часть своей жизни провел на Лилее, имея возможность развивать свои чувства, Вилдор тысячи лет оттачивал присущие ялтару качества на Дариане. А значит, что я видел у Закираля, не могло быть присуще его отцу.
Я очень сильно заблуждался, когда приписывал Вилдору некоторые особенности, которые назвал бы человеческими.
Похоже, эта же мысль посетила сейчас и Элильяра, ничем иным я не мог объяснить тень растерянности, мелькнувшую на его лице.
– И значит…
Он остановил меня взглядом, от которого я – повелитель демонов проглотил все слова, которые собирался произнести.
