– Ты продолжаешь считать меня врагом? – Вырвавшееся у него возмущение было наигранным.
– Я продолжаю считать, что ты не готов поверить в мои силы. – Зная, что мое абсолютное спокойствие – единственный путь к нужному мне результату, я постаралась убрать все эмоции из своего голоса.
Зря старалась.
Ответом мне послужил заразительно веселый смех. Вторить ему не хотелось. Я ощущала, как укрепляются его щиты, как в черноте зрачков вспыхивают алые всполохи.
Он был способен держать себя в руках, но сейчас был зол и не считал нужным скрывать это от меня.
– Лера, я буду последним глупцом, посчитав, что без усилий смогу победить тебя в открытом бою. То, чем наделили тебя предки, поистине уникально, и спорить с этим бесполезно. Но честной схватки не будет. Будут заговоры, предательства, многоходовые комбинации, шантаж, удары из-за угла. И это только малая часть того, с чем нам придется столкнуться. Там, где я буду видеть на несколько шагов вперед, ты можешь не разглядеть даже той опасности, которая будет прямо перед твоими глазами. Чтобы научиться этому, нужно многое потерять и многое сломать в себе. И я не хочу, чтобы у тебя был такой опыт.
– Ты забываешь, что он уже у меня есть, – мрачно заметила я, напрочь забыв о своем желании сохранять выдержку. Вопреки всему я вынуждена была с ним согласиться.
События двухгодичной давности оставили во мне свой след. Вспоминая о них, я не раз думала о том, как мне повезло. Хотя бы в том, что Вилдор не ставил своей целью разрушить мою личность. То, что это было в его силах, я хорошо понимала. И тогда и… теперь.
Но это ничего не меняло! Я сама не могла объяснить себе, отчего обмерло сердце, когда я увидела записи на своем родном языке на полях лабораторного журнала. Нечто подобное я испытала и потом, когда небрежные рисунки напомнили мне очертания египетских пирамид.
Я приняла Лилею и готова была сражаться за мир, в котором жил мой муж и родились Вэон и Амалия. Я ощутила мощь и красоту Дарианы, и даймоны больше не смущали меня кажущейся холодностью и бесстрастностью. Но Земля…
Покинув ее, я не ощущала щемящей тоски и ностальгии. Впрочем, я всегда могла туда вернуться, я навещала маму, которая отказалась перебраться к нам с Олейором. Но даже призрачная тень опасности, угрожающей моему миру, заставила меня вспомнить, что именно его я называла своей родиной.
И я не могла, не имела права отступиться.
– Такое трудно забыть. – Его голос прозвучал игриво, но взгляд продолжал оставаться твердым. – Где тетрадь?
