В новое время концентрация подданных на массовых индустриальных производствах осуществляется путем изобретения и внедрения дополнительных глюков. Протестантский трудовой фетишизм, коммунистический или национал-социалистический патриотизм, культ социального престижа… Каждый новый жадный глючный ход оборачивается новой социальной катастрофой, из которой выходят, загружая обществу очередной глюк. Гора накопившихся глюков закрывает горизонт, и люди уже не видят окружающей реальности.
В эпоху демократии глючное управление сливается с глючными воззрениями общества в грандиозную и невообразимо бессмысленную кашу информационного шлака.
5. Обреченность. Кумулятивные яды
Возьмем, например, высказывание: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». (ст.1. Всеобщей декларации прав человека).
Спросите культурного человека, что означают этот набор слов применительно к двум людям: безработному нищему дурачку, живущему в подвале, и высокооплачиваемому специалисту, живущему в комфортабельном доме. Вопрошаемый впадет в ступор. Он привык признавать этот глюк, не интерпретируя его в терминах материальной практики.
Или спросите среднего европейца, в чем основа нравственности? Он ответит: в заповедях. Он уверен, что заповеди содержат универсальные нравственные императивы. Попросите назвать заповеди — он начнет с библейского «не убивай» (Исх. 20:13). Он очень удивится, узнав, что в библии есть также заповедь «убей его» (Втор. 13:9). Человек поднимает оружие, целится и стреляет. Кусочек металла, летящий со сверхзвуковой скоростью, попадает в тело другого человека, причиняя смерть. Кто стрелял, гнусный убийца или герой войны? Заслуживает он тюрьмы или ордена? Чего стоит «священное право на жизнь», если оно исчезает, когда убийство называют «выполнением воинского долга»?
Социальные цели цивилизации заданы этими бессмысленными универсалиями (глюками кульуры). Не имея объективных (не зависящих от названия) ориентиров, цивилизация постоянно превращает средства в цели, а цели — в средства. Так «духовная» компонента культуры возникает как средство для материальных целей (хозяйственная мифология), но затем, развиваясь в религиозно-идеологические институты, превращается в глючную самоцель. Материальное хозяйство становится средством для обслуживания «идеалов».
Ресурсы вливаются в идеалы, как в бездонную бочку, и когда-то наступает банкротство.
