И тут же пожалел о сказанном. Уж очень по — детски и наивно прозвучали его слова, и он попытался исправить положение:
— По крайней мере, можно так думать.
Затем он отошел от нее на другой край камня. Обойдя камень по кругу, снова приблизился к ней. Сесилия сказала задумчиво:
— Что — то странное, да? С этим камнем? Тебе не кажется?
Тут ему было что ответить.
— Этот валун… он называется эрратический. Так папа говорил, во всяком случае.
— Что это такое? Как ты сказал?
Андерс посмотрел на море, задержал взгляд на маяке Ховастен, пытаясь вспомнить, что рассказывал ему отец. Затем он обвел рукой окрестности. Старая деревня, новые домики дачников.
— Ну… тут повсюду был лед. Ледниковый период. И лед принес с собой камни. А когда все растаяло, то камни просто остались.
— А откуда они сначала появились? Ну, с самого начала?
Это папа тоже рассказывал, но Андерс все забыл. Откуда появились камни? Он пожал плечами:
— С севера, наверное. С гор. Оттуда, где много камней.
Сесилия посмотрела на край валуна. С одной стороны он был почти плоский, а в высоту метров десять.
— Должно быть, льда было много.
Андерс вспомнил еще один факт из рассказа отца:
— Много. Километр. Толщиной.
Сесилия сморщила нос, так что в груди у Андерса застучало.
— Не — е — ет, — протянула она недоверчиво, — ты шутишь, да?
— Папа так говорил.
— Километр? Целый километр?
— Да. А ты знаешь, что вот эти острова — они немного поднимаются из моря каждый год? — Сесилия кивнула. — Это потому, что лед такой тяжелый, он нажимает снизу и заставляет все подниматься. Потихоньку, но постоянно.
Теперь он вспомнил рассказ отца. Сесилия смотрела на него крайне заинтересованно, так что он продолжил, показывая на Ховастен:
— Примерно две тысячи лет назад тут была только вода. Единственное, что виднелось над ее поверхностью, — это маяк. Или, вернее, только скала. Никакого маяка, ничего. И только этот камень. Остальное тогда было под водой. Представляешь?
Андерс опустил взгляд вниз. Под ногами стелился мягкий мох, растущий вокруг камня. Когда он поднял взгляд, Сесилия внимательно смотрела на море и материк. Она прижала руку к груди, как будто боялась чего — то, и сказала негромко:
— Это правда?
— Думаю, да. Правда.
И тут для Андерса что — то поменялось. Он вдруг стал видеть то же самое, что и она. Раньше, слушая эти рассказы, он никогда не представлял себе все это наяву. Ему всегда было интересно слушать рассказы отца, но он никогда не видел мысленным взором то, о чем шла речь. Теперь он
