— А может, все-таки ты?
— Куда там! Теперь мне грозит петля. Еще бы — враг нации! Таких не в тюрьму, на гильотину, и только. Гильотинка! Бац! И репу твою с плеч долой. И германский народ вздохнет с облегчением — покончили с Шванеке!
— Какой же все-таки это ужас, — негромко пробормотал Дойчман.
— Ужас, говоришь? Да брось ты. Столько людей гибнет… А сейчас скажу тебе одну вещь, которую еще никому не говорил: наверное, они все-таки верно поступают. Я имею в виду… Я… если говорить как на духу — я ведь негодяй, каких мало. Бывало, увижу девчонку — ну и сразу тут же ее и завалю. Увижу, к примеру, сейф — тут же его и вскрою! Могу понять, что я им всем так упекся. Но пойми, я все-таки понял это теперь, мне кажется, может и… пойми, я узнал тебя, профессор, Видека, Бартлитца, вы ведь — отличные ребята, черт бы вас побрал, вы на самом деле отличные ребята, и вот я думаю — может, мне все-таки дадут шанс… Хотя куда там… конец мне, конец, дьявол бы их всех побрал!..
Закрыв лицо руками, Шванеке заплакал. А вот это уже ни в какие ворота не лезло. Дойчман ожидал чего угодно, только не слез Шванеке. Он сидел, не в силах утешить рядового Карла Шванеке, не в силах даже шевельнуться. Но в конце концов не выдержал. Протянув руку, он положил ее Карлу на плечо.
— Может, может… все еще образуется. Может…
— Да ты что? — ответил Шванеке.
В его воспаленных глазах Дойчман разглядел нечто, что заставило его содрогнуться.
— Никаких «может» уже не осталось. Если только я сам себе на выручку не приду, вот и все.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что хочу сказать? Глупый вопрос! Смоюсь, и все дела.
— Смоешься? То есть — дезертируешь?
— Ясное дело.
Дойчман побледнел:
— Да ты просто сбрендил! Если тебя схватят, даже Обермайер без колебаний самолично поставит тебя к стенке и прикажет нам расстрелять тебя!
— Почему меня непременно должны сцапать? Не сцапать им меня! И никому не сцапать, если я этого не захочу.
— Как ты собираешься пройти через передовую?
— Парень, да ты просто не знаешь, что я на своем веку прошел огонь, воду и медные трубы. Я все ходы и выходы знаю. И вот я что еще тебе скажу, так что выслушай.
Поднявшись, Шванеке немигающим взглядом посмотрел Дойчману прямо в глаза.
— Профессор, ты всегда был порядочным парнем. Ты — врач. Скажи, объясни мне — что ты здесь вообще забыл? Эти козлы измываются над тобой без конца. А ты терпишь и торчишь здесь! Хочешь со мной — пошли! Я тебя не брошу, слово даю!
Дойчман покачал головой. А Шванеке не отставал:
