— Всего 17 штук осталось, — с сожалением покачал он головой. — Герр обер-фельдфебель, вы как-то говорили об экономии, помните? Когда я потратил четыре пакетика на рядового Зимсбурга. Ну а вам могу выделить не больше двух…
— Хватит пороть чушь, Дойчман! — простонал в ответ Крюль.
Рана болела так, что он с трудом сдерживался, чтобы не завопить. Левая нога онемела. Вот так и умирают, мелькнула ужасная мысль.
— Первым делом укол!
Дойчман ножницами распорол брюки, а потом отодрал прилипшие к ране окровавленные подштанники. Крюль взвизгнул. Рана была, в общем, пустяковая: обычное ранение мягких тканей, автоматная пуля вошла в мышцу неглубоко и засела под кожей.
— О-го-го, — с деланным сочувствием комментировал Дойчман, — ползадницы вам оторвало.
— Лучше заткнитесь и делайте свой укол! — морщась от боли, посоветовал Крюль.
— Сию минуту!
Дойчман достал из стерилизатора шприц, выискал иглу потупее, наполнил шприц и по-отечески хлопнул Крюля по ягодице:
— Секундочку терпения — сейчас укусит комарик, и все!
— Ой! — вскрикнул Крюль.
Дойчман медленнее, чем следовало, стал вводить иглу в ягодицу и не спеша впрыснул сыворотку. Вынимая иглу, он откровенно сожалел, что не затянул процедуру еще на несколько секунд.
— Все? — нетерпеливо осведомился обер-фельдфебель.
— Нет-нет, нужно еще промыть и перевязать рану.
— Здесь? А может, уместнее будет заняться этим в тылу?
— Иногда приходится заниматься этим и здесь. Я как-никак врач, кое-чему учился.
— Вы… будете под наркозом все это делать?
— Ну сами посудите — какой тут наркоз? В вашем случае обойдемся и без него. Вы ведь хорошо переносите боль?
— Ну а потом?
— Потом посмотрим, что скажет герр обер-лейтенант.
— Когда вы отправите меня в Борздовку?
— Думаю, нет необходимости торопиться. Туда отправляют только тяжелораненых, вы еще сами советовали…
— Да, но у меня случай тоже серьезный… Рана большая. Чем черт не шутит — может и газовая гангрена начаться… И потом, шрам ведь большой останется.
— Ну вы же не танцовщица в кабаре, герр обер-фельдфебель! Вам-то что от этого шрама?
Перевязка обернулась муками, ничуть не меньшими, чем укол. И Крюль, стиснув зубы, терпел, пообещав себе при первой возможности отомстить этому костоправу Дойчману.
Только поздним вечером его доставили в Борздовку. Поглазеть на отбытие в госпиталь обер-фельдфебеля Крюля высыпали все свободные от службы. Подъехали сани, и Крюль, с перекошенной физиономией, кое-как взобрался на сиденье и в весьма неудобной позе уселся. Когда сани отъехали, все в голос запели шуточную песенку. Обер-фельдфебель поплотнее закутался в тулуп. Его переполняла злоба и внезапное осознание того, что он в этом подразделении, по сути, совершенно один, что у него нет друзей среди сослуживцев. Вот, думал он, стоят и смотрят, и наверняка каждый в душе жалеет, что мне ноги не оторвало…
