— Садись, — сказал Ритер. — В сущности, может, ты и прав. Видно, я уже утратил вкус к простым радостям. И разучился смотреть на жизнь, как другие. Слишком много думаю о Рембо. Постоянное и систематическое взвинчивание чувств даром не проходит. — Он помолчал, потом прибавил: — Я одолжу тебе все наличные деньги.
— Я знал, что ты окажешься на высоте, но я не о том хотел просить. Ты ведь хорошо знаешь Верлена; скажи, в каком томике помещено стихотворение, которое Трене положил на музыку?
— Сборник этот называется «Сатурновские стихотворения».
— А его можно достать?
— Думаю, в книжной лавке он найдется. — Ритер расхохотался. — Ты выведешь красивым почерком посвящение: «Обожаемой моей крошке…» Кстати, как ее зовут?
— Сильвия.
— Сильвия? Сильвия, говоришь? Помнишь, старик, «Девы огня»? Помнишь большие багряные наперстянки в лесах Валуа?
— Что ты там несешь?
— Как, ты не знаешь Нерваля?
— Знаю. Только очень плохо.
— Стыд и позор! Завтра же утром отправимся в книжную лавку на улице Генриха Четвертого, Уверен, что у них есть «Девы огня». Ты прочтешь новеллу «Сильвия». Необходимо, чтобы ты прочел ее. Потом пойдешь и выпьешь вместе со мной. А в одну прекрасную ночь ты повесишься на решетке сточной канавы. Дюбуа, ты чудо природы! Господи, да ведь «Девы огня» — сущий шедевр… Подлинный шедевр.
Ритер зашагал к дому. Жюльен уже не раз спрашивал себя, в самом ли деле его приятель не совсем нормален или же просто ломает комедию. Но в тот вечер он был слишком поглощен мыслями о Сильвии, светлые надежды боролись в его душе с опасениями, и потому он не мог всерьез думать о Ритере.
На другой день утром Ритер и Дюбуа спустились в город. Проходя мимо театра «Одеон», парижанин воскликнул:
— Подумать только, ведь я сам привел тебя в эту мышеловку!
— Ты настоящий друг. И я этого вовек не забуду.
— В таком случае поднеси мне стаканчик.
Они вошли в кафе, расположенное возле почты.
— Два бокала белого, — заказал Ритер.
— Я не буду, — запротестовал Жюльен. — Не могу я пить вино в такое время дня.
— Помолчи, — оборвал его приятель и, повернувшись к буфетчице, повторил: — Два бокала белого.
Она поставила большие бокалы на цинковую стойку и наполнила их.
— За Сильвию! — воскликнул Ритер, поднимая свой бокал.
— Благодарю. За ту, которая отучит тебя пить.
Парижанин закашлялся и поставил на стойку недопитый бокал.
— Типун тебе на язык! — рассердился он. — Я из-за тебя поперхнулся.
Жюльен сделал глоток. Вино было прохладное и чуть подслащенное, но он почувствовал, что больше не может проглотить ни капли. Он попросил приятеля допить его бокал.
