** **
Она гуляла у реки; она ждала меня. Молодость! сердце встрепенулось. Все эти встречи, объятия, потом брести куда-нибудь в обнимку. Все это вспоминается как сон, галлюцинация: я? был там? и что делал? а зачем?
– Паола.
– Пьеро.
– Мне папа сказал, что вы душевед и врачеватель мозгов, и что вы любезно согласились пожить у нас и помочь ему с его мигренями.
(«Ого, а папа-то умный!» – подумал я.)
– Паола, я такой же душевед, как вы – балерина.
И тут она расставила руки, изогнулась, встала на носочки и сделала несколько па, совершенно балетных. Ужасно красиво.
– Теперь у меня нет выбора, – сказал я, когда она закончила. – Отныне я – душевед и заклинатель мозгов.
Она захлопала в ладоши.
– Паола, а вы никогда не задумывались, что красивый поступок одного человека чаще всего бьет по другому?
Она замерла на ходу и наклонила голову:
– Почему?
– Как, например, сейчас: вы сделали красивое и верное движение – в том, что касается вас. Но меня вы положили на лопатки и не оставили мне выбора.
Она встряхнула головой.
– То, что вы говорите – это ужас.
– А что же мне оставалось делать?
Она сказала с расстановкой:
– Сделать в ответ красивое и верное движение.
Вот после этого я уже не мог уйти с этой мельницы (а подумывал), не окунувшись в ее жизнь, как в нежданную летнюю речку.
** **
На следующий день я увидел камень.
Нет, раньше было вот что:
– Я хотела у вас спросить, – сказала Паола, когда мы вышли на запланированную прогулку, – как вам кажется, у вас есть судьба?
– М-м-м, ну да, я думаю, есть.
– А откуда вы знаете?
– Да у меня мало что есть кроме нее.
– Это слова.
– Ну хорошо, ну, откуда я знаю… может быть, просто потому, что такой дурак как я, вряд ли мог бы себе придумать такую замечательную жизнь. Как бы я – это маленький ум в моей жизни, ежедневный, а есть еще большой ум, на важные случаи.
– Пойдемте, я хочу показать вам свою.
Совсем рядом с мельницей, в такое жутковатое строение мы зашли и спустились вниз, и виски залил свист пилы. Я посмотрел на Паолу: ее глаза расширились. Я поднапрягся, ожидая увидеть сумасшествие. Мы пошли на вой. Комната, в ней человек, камень размером в голову лежит перед ним, уже споловиненный, и пила режет следующий слой.
Мы поздоровались, Паола тут же спросила:
– Как стрела?
– Стрела летит, – улыбнулся он.
Мы подошли к полке, задернутой несколькими кусками материи, он поднял их и направил туда свет. На полке стояли срезы одного и того же камня. Это был агат, цветной, волшебный. Я залюбовался.
