— Простите, что выстрелила в вас… если вы, конечно, ни в чем не виноваты.
— Конечно, нет. И никогда не был.
Она принялась осторожно стягивать с него тунику. Теплое дыхание Роба коснулось ее лица, и по спине Давины пробежала дрожь. При виде того, как отблески костра играют на выпуклых мышцах его обнаженной спины, она невольно затаила дыхание. То, что она не могла доверять ему, ничуть не мешало ей восхищаться его мужской красотой. Тело Роба казалось высеченным из камня — Давина ничуть бы не удивилась, узнав, что и душа у него под стать телу.
— Простите… Мне бы не хотелось, чтобы вы сочли меня неблагодарной… В конце концов, вы спасли меня, и…
Проклятие, почему она не может просто заткнуться? Наверное, просто пытается отвлечься… не думать о гладкой коже, которую чувствует кончиками пальцев. До этого дня ей не приходилось касаться обнаженной мужской груди. Она внезапно почувствовала, как ее лицо заливается краской.
— Мне не хочется лгать вам, поймите! Поэтому, если уж нам суждено пробыть какое-то время вместе, то я была бы признательна вам, если бы вы расценивали мое молчание как знак благодарности за то, что вы спасли мне жизнь.
— Вы что же, пытаетесь меня защитить?
На губах Роба снова мелькнула кривая усмешка, лицо немного смягчилось.
— Не только. Всех нас.
— Должно быть, вам известно кое-что очень важное об этих двоих, раз они из кожи лезли вон, чтобы навсегда заткнуть вам рот.
Отойдя от костра, Уилл уселся напротив нее. Бросив в ее сторону еще один мрачный взгляд, Колин нехотя присоединился к брату.
Давина, покачав головой, смотрела, как Финн, подвернув под себя длинные ноги, устраивается на земле возле нее.
— Нет… мне ничего не известно о них, только то, что у них немало сторонников из числа протестантов в этих краях, а также в Голландии, и всем им очень не хочется, чтобы ими правил король, известный своей приверженностью Римской католической церкви. Монмут поддержал «Билль об отводе»…
— Билль, разделивший страну на два враждующих лагеря, — подхватил Колин, сделав вид, что не заметил удивленного взгляда Уилла. — На вигов, которые поддержали его, и тори, которые выступили против. Яков решил отречься от всех принятых парламентом решений, и его брат, король Карл, отправил его в изгнание на многие годы.
— Так оно и есть, — кивнула Давина, удивленная и заинтригованная его неожиданным умением разбираться в политике.
— В отличие от человека, который вот-вот станет нашим законным королем, Монмут и Аргайл, а вместе с ними и многие другие известны своей религиозной нетерпимостью.
