— Пидорасы есть?! Или нет ни одного?!
И вдруг Моряк на весь трюм:
— Оба средний вперед! Побыстрее, повеселее! Слушай установки на приборы! Один гудок!
— Гудок-пидорок, сам отозвался! — обрадовался Али. — Мы спрашивали, ты отозвался. Ты кто такой есть, расскажи про себя.
Моряк ответил, сменив интонацию, голосом вполне вменяемого человека:
— Эй ты, зверь, крови хочешь?
Али заверещал матерными междометиями, а когда успокоился, сказал:
— Ты что, гудок-пидорок? Ты сам-то понял, что сказал? Я чувствую, ты сам крови хочешь, гудок-пидорок.
Полосатые затихли во всех клетках, слушали, что скажет Али, что ответит Моряк.
Моряк хорошо ответил:
— Чувствуют мелочь в кармане и хер в жопе.
Али понял, что проиграл разговор.
— Адамчик, разберись с пидорком, насади на хрящ любви. Сделай его, Учитель!
Адамчик сидел напротив Моряка, поэтому промолчал, не рыпнулся.
Рексы спустили в трюм еще несколько пятерок. Полосатые теснились в проходе, рексы орали на них, рассовывали по клеткам, тыкали дубинками, перебранка Али и Моряка на время прекратилась.
Последним к нам в клетку втолкнули Обезьяна. Он осмотрелся, как положено в новой камере, он никуда не торопился, не делал лишних движений, уверенный в себе australopithecus africanus в камеру зашел. Матрасов не осталось, разобрали. Он пошел между нарами, отыскал свободную койку.
Проход между клетками узкий, при желании из клетки можно дотянуться до противоположных решеток, поэтому рексам опасно было оставаться в трюме, и они ушли, поднялись по лестнице, задраили за собой ведущую на палубу шлюзовую дверь.
Обезьян порыскал глазами, заметил развалившегося на двух матрасах ловкача.
— К качеству сварки не стремились. На соплях сделано. А почему? Давайте думать, давайте разбираться.
Обезьян вырвал у Толи Слесаря прут и воткнул ловкачу под левую лопатку, навалился, провернул, свалил на пол дергающееся в конвульсиях тело и запихнул под шконку. Один матрас Обезьян взял себе, другой отнес к решетке, на то место, где раньше лежал весь штабель.
— Разве так сложно соблюдать порядок? Во всем нужен порядок.
Ловкач подумал, лишние матрасы останутся. Или ничего не подумал. И ошибся.
— Лево полградуса! Внимание, шлюз! Право не ходить! Вижу топовые и красный бортовой! Судно лишено возможности управления! Вижу огни! Рулевое устройство вышло из строя.
Сипа подергал меня за рукав, улыбнулся:
— Нескучно здесь, правда, Иван Георгиевич?
Я не собирался отвечать.
Обезьян вернулся к койке, повалился животом на матрас, с удовольствием подергался на мягком. Из-под койки еще доносились предсмертные хрипы и шорохи. Через полминуты Обезьян храпел. Отличные нервы pithecos имеет. Ну понимаю, убил и сверху лег, но как он умудрился в таком шуме заснуть?
