— Как это — без меня?!
— Да ляг ты.
В итоге оба брата в изнеможении опустились на диван. Жанлен так и не позвонил, а трубка все еще была в его руках.
— Трус, — выдохнул он, вытирая пот со лба.
— От труса слышу, — отозвался Жак, едва переводя дыхание и хищнически косясь на радиотелефон.
И снова молчание.
— Давай так. — Жанлен понял, что отправить брата в больницу не удастся, и решил лечить его сам. — Будешь пить те таблетки, которые я тебе оставлю. Понял?
Жак просиял.
— Понял.
— И лежать.
— Хорошо.
— Я буду в течение дня звонить и узнавать температуру. Если станешь врать, я тебя придушу, понял?
— Понял. — Жак улыбался. Его, кажется, устроил такой вариант. Хвала небесам, в этой дурной ослиной голове зашевелились мозги.
— А на ночь я опять приеду.
— Хорошо.
Жанлен оставил таблетки, сопроводив их кучей наставлений, и поехал домой. Чертов мальчишка, только и умеет, что возражать и упрямиться!
Улицы, промытые дождем, посвежели. Амстердам снова засверкал своим великолепием.
Старые улочки, невысокие дома, кроны деревьев, выглядывающие то там, то здесь. И все же Жанлен чувствовал, что это лишь временное облегчение. Тревога внутри не утихала. Еще бы, наградил бог братцем! Хватит, пожалуй, ума выйти на улицу. Надо поскорее проверить автоответчик, позвонить на работу и предупредить о том, чтобы пересылали сообщения по факсу Жаку на квартиру. Мало ли, срочный заказ.
Такси удалось поймать сразу. Надо наконец купить себе приличный велосипед. Дешевле и удобнее. Жанлен помнил, как в первые месяцы этот специфический амстердамский вид транспорта его забавлял, казался смешным. Но потом… Короче, у него дома уже валялось два велосипеда, а вот третий нужно ремонтировать или покупать новый.
Жанлен вышел недалеко от Ньиве Керк. Сегодня вновь светило солнце. Мелькнула мысль: а не сбегать ли за фотоаппаратом? Хороший день для съемки. Но нет. Жанлен одернул себя. Брат лежит больной, а ему, видите ли, кадры нужны.
Хорош! Молодец! Человеческий эгоизм не знает пределов. Однако тут же где-то далеко другой, чужой голос сказал: он взрослый и сам о себе позаботится. Но Жанлен только усмехнулся этому доводу здравого смысла. Позаботится, как же!
Вдруг впереди, у самой церкви, мелькнула каштановая шевелюра в мелких завитках. Стремительное движение, знакомый поворот головы! Она! Это она! Из головы Жанлена мгновенно испарились все альтруистические чувства. Она!
Неожиданно захотелось последовать за ней.
Отбивающая дробь поступь каблуков уже таяла, удаляясь в расходящиеся косяком улицы. Жанлен внезапно почувствовал какую-то неизъяснимую тяжесть в груди.
