— Вот так лучше, — сказал он, улыбаясь, когда Изабелла показалась из ванной комнаты. — Ты совершила тут чудо.
Она так и просияла от его похвалы. И это бы согрело ему сердце, если бы оно могло хоть немного согреться.
— Тебе нравится? Правда?
— Очень нравится. А что ты еще делала?
— Ой! — Изабелла прикрыла ладошкой рот. — Я начала готовить обед, но…
— Ничего. Я, кажется, успел вовремя.
Он поднял крышку и с сомнением посмотрел на нечто коричневое внутри. Ему-то было все равно, что есть, но Изабелла хотела его порадовать, и он изобразил удовольствие. К тому же она совершенно преобразила их квартиру, а у него хватало печалей…
Изабелла подошла поближе и тоже заглянула в кастрюлю.
— Я все испортила? Да?
— Не так уж и испортила.
Бранд едва удержался от искушения. Ему захотелось обнять и утешить ее, как она всего несколько дней назад утешила его. Бедная малышка. С каким несчастным видом она смотрит на пропавший обед!
— Не расстраивайся. Ты не единственная женщина, которая не умеет готовить. Надевай пальто. Тут неподалеку пиццерия. Поедим там, а потом я покажу тебе Ванкувер в дождь.
— Пиццерия! — Она округлила глаза. — Никогда не ела пиццу. Это вкусно?
— Очень.
Он взял ее за руку, и она одарила его такой же светлой и доверчивой улыбкой, как в их первое совместное утро.
Господи, до чего же она красива! Впрочем, это он понял, едва в первый раз взглянул на нее. Но когда она улыбалась, она и вовсе становилась одновременно Клеопатрой, Еленой Троянской и Афродитой — невинной победительницей мужских сердец.
И все же она еще почти ребенок, который легко огорчается и так же легко забывает о своих огорчениях. Бранд покачал головой. Дети — не только радость, но еще и большая ответственность. Дай Бог, чтобы ему хватило на нее сил, потому что, если дурак доктор хоть что-то смыслит в своем деле, скоро он и с комаром не справится, а что уж говорить об этой красавице девчушке, изображающей из себя взрослую женщину.
Он пожал ей руку и напомнил, чтобы она надела пальто.
Когда они поднимались по лестнице, он в тысячный раз за последние шесть дней пожелал, чтобы все это оказалось сном и с ним снова была его Мэри, а Изабелла осталась сновидением, которому нет доступа в дневную жизнь.
Проснувшись утром, он опять увидел ее, прекрасную и нежную, в своей постели.
