— В Америку. А сейчас иду в Ригу на морской пароход!
— Далече. Стало быть, дело какое имеешь знаменитое?
— А то как же!
— Стало быть, дело твое сурьезное?
— А то как же! Бедовать иду, всего лишился!
— Видать, туго задумал ты свое дело?
— Знамо, не слабо. Без харчей иду, придорожным приработком кормлюсь!
— Дело твое крупное, Михайла…
Пустая хата пахла не по-людски. Мутные окна глядели равнодушно и разуверяли человека: оставайся, не ходи никуда, живи молча в укромном месте!
Михаил и Феодосий разулись, развесили мокрые портянки и закурили, уставившись на стол рассеянными глазами.
— Что-то дует! Михайла, захлобысни дверь! — сказал Феодосий.
Устроив это, Михаил спросил:
— Небось тепло теперь в Афонском монастыре! Небось покойно живется там. Чего сбежал из монахов?
— Оставь, Михаил, мне нужна была истина, а не чужеродные харчи. Я хотел с Афона в Месопотамию уйти — говорят, там есть остатки рая, а потом передумал. Года ушли, уж ничего не нужно стало. Только вспомнишь детей, и как-то жалко станет. Помнишь, трое детей умерло у меня в одно лето?.. Уж двадцать годов прошло, небось кость да волос остались в могиле… Эх, жутко мне чего-то, Михаил!.. Оставайся ночевать, может, дорога к утру заквокнет…
— И то останусь, Феодосий. Этак до Риги не дойдешь!
— Вари картохи! Жрать с горя тянет…
Уснувши спозаранок, Феодосий и Михаил проснулись ночью. Огня в хате не было; за окном стояла нерушимая и безысходная тишина. Как будто и поля проснулись, но был час ночи, до утра далеко, и они лежали и скучали, как люди.
Почуяв, что Михаил не спит, Феодосий спросил:
— Из Америки-то думаешь возвращаться?
— Затем и еду, чтоб вернуться.
— Едва ли: дюже далеко!
— Ничего, обучусь нужному делу и ворочусь!
— Мудрому делу скоро не обучишься.
— Это верно, дело мое богатое, скоро не ухватишь!
— Насчет чего же дело твое?
— Пыточный ты человек, Феодосий, был на Афоне и в иностранных державах, рай искал, а насущного ничего не узнал…
— Это истинно, кому что!
— Мужикам одно нужно — достаток! У нас ржи — хоть топи ей, а все не богато живем и туго идем на поправку. В этом году рожь до двугривенного доходила — вот тебе и урожай!
— А чего же ты задумал?
— Слыхал про розовое масло? — неожиданно для себя выпалил Кирпичников, смутно вспомнив какую-то старую, давно слышанную историю. И это его спасло, потому что ясного ответа — на вопрос о своем странствии — он не имел даже для себя.
— Слыхал — гречанки тело мажут им для прелести.
— Это што! Это для духовитости. Из розового масла знаменитые лекарства делают — человек не стареет, кровь ободряют, волос выращивают — я по книжке изучал. Я ее с собой несу. В Америке половина земли розами засажена — по тыще рублей в год чистого прибытка десятина дает! Вот где, Феодосий, мужицкое счастье…
