Стейси пожала плечами.
— Вначале мне его не хватало. Даже не столько его самого, сколько личной жизни и всего такого прочего...
— А это «прочее» хорошо ему удавалось? — лукаво осведомилась Анна.
— Не твое дело, — беззлобно огрызнулась Стейси, не собираясь признаваться подруге, что ханжа Иан даже не помышлял покушаться на ее невинность.
— Стало быть — не очень, — констатировала Анна, которая на отношениях с противоположным полом собаку съела.
— Уж если кому в этом плане что-то не удавалось, так это мне.
— Чепуха! — сердито воскликнула Анна, и ее огромные глаза засверкали. — Иан сам виноват, что не сумел достучаться до твоего сердечка! И все-таки, расскажешь ты мне то, чего не могла поведать даже ему?
Стейси посерьезнела.
— Подростком я носилась с этой мыслью как курица с яйцом. Мне все время казалось, что я приемная дочь. Я настолько уверовала в этот бред, что едва не свела родных с ума.
Подростковые комплексы Стейси подогревались постоянными насмешками сестры. Их отец был рослым и светловолосым, и Люси пошла в него. Высокая худощавая мать унаследовала от своих родителей каштановые волосы и светлую кожу.
— А теперь посмотри на меня, — продолжала Стейси. — Темные волосы, черные глаза, смуглая кожа... И тут еще пресловутый «трудный возраст»! Люси так часто дразнила меня подкидышем, что в конце концов я поверила.
— Но ведь на самом деле ты не была приемной?
— Конечно нет! Помимо подробностей моего появления на свет, рассказанных позднее мамой, имеется еще запись в церковной книге, подтверждающая мою принадлежность к семье Уилкинс. Так что моя внешность — всего лишь злая шутка генов.
Минуту Анна молчала.
— Кстати, насчет Люси, — медленно проговорила она. — Это не мое дело, конечно, но разве она не может помочь вам деньгами?
— Нет. Ее муж только что открыл собственное дело, они взяли в банке крупный кредит, и Люси беременна — стало быть, ей пришлось оставить работу. — Стейси поспешила переменить тему. — Да ладно, хватит об этом! Скажи лучше, о Мануэле все еще никаких известий?
Из-за этого-то вопроса я сюда и попала, думала с отчаянием Стейси, с каждой минутой приближаясь к роковому рубежу. Почти месяц от него не было ни слуху ни духу — и стало ясно, что Мануэль Араджио бросил Анну, не удосужившись даже сказать ей об этом.
— С тех пор, как он позвонил и сказал, что должен срочно вылететь в Мапуту, я так и не получила от него ни единой весточки, — дрожащим голосом проговорила Анна. — И в довершение ко всему нынче утром я получила письмо от бабушки — она зовет меня на свое восьмидесятилетие. Когда-то я проводила на ее вилле летние каникулы, но с тех пор не виделась с бабушкой целую вечность.
