— Маме придется продать дом, — сказала однажды Стейси за ужином в баре.
— Это нелегко, тем более что сейчас Джеки чувствует себя неважно, — сдвинув брови, заметила Анна. — Ее это огорчает?
— Не то слово! В этом доме жили несколько поколений нашей семьи. Мама его обожает. — Стейси вдруг наклонилась к собеседнице. — Слушай, те парни все время глазеют на нас. Ты их, случайно, не знаешь?
Анна обернулась, обдала зевак ледяным взглядом, потом подмигнула подруге.
— Они очарованы нашим сходством.
— Сомневаюсь. Мы с тобой сейчас не слишком-то похожи: я в деловом костюме, а ты в облегающих джинсах. Удивляюсь, как ты дышать-то в них можешь, не то что сидеть.
— Особый покрой, дорогая, и стоят они целое состояние. — Анна смутилась. — Извини. Я никогда не отличалась тактом.
— Да брось ты! — Стейси беспечно отмахнулась.
— Не могу. Думай, что хочешь, а я все-таки беспокоюсь.
— О Мануэле?
— О нем — всегда. — Анна обреченно вздохнула. — Но сейчас мне не дают покоя мысли о тебе и о Джеки. Что будет с миссис Ласт, если вы переедете в дом поменьше?
— Бабушка останется с нами. Сейчас-то она разместилась наверху, а в нашем с мамой распоряжении весь нижний этаж, но, по правде говоря, жизнь втроем в тесной квартирке уже сейчас кажется мне кошмаром! — Стейси обреченно вздохнула. — Бабушка почему-то всегда относилась ко мне с прохладцей. Ее любимица — Люси. И все же мне грустно и стыдно, что я не чувствую к бабушке ни малейшей любви. Какое там — даже приязни! Говоря начистоту, характер у нее несносный. Такими многие становятся к старости, но бабушка была такой всегда. А сейчас, когда она, бедняжка, прикована к постели, с ней и вовсе никакого сладу.
— Насколько я понимаю, миссис Ласт и в голову не приходит перебраться в приют для престарелых?
— Мама этого не допустит!
— Твоя мать — просто святая! — с неподдельной искренностью объявила Анна.
— Да. Одному Богу известно, как она терпела все мои подростковые выходки.
— Я и сама в те годы не была ангелом, — призналась Анна. — А у тебя-то какие были трудности?
— Сейчас мне об этом и думать совестно. Прежде я не рассказывала об этом ни одной живой душе. Даже Иану.
— Какому еще Иану? — тотчас оживилась Анна.
— Так зовут моего бывшего приятеля.
— Почему — бывшего?
— Он учительствовал в том же колледже в Оксфорде, что и я. Когда я собралась вернуться домой, чтобы помочь маме, он возмутился и заявил, что я прежде всего должна думать о нем.
— И ты решила бросить его. Жалеешь?
