— Да, — механически произнес Алексей.
— В общем, я все сказал! Не суй нос, куда не следует и подумай о детях! Будешь паинькой — никого не тронем! А не отступишься, форвард, — заплатишь за все! Схватил?
— Да, — прошептал Алексей.
— О'кей! — буркнул голос.
Трубку бросили. Звонили, видимо, из автомата, звук был далекий, глухой.
Кажется, Алексей уже слышал это «о'кей», эту интонацию. Где, когда?.. Он вытер пот со лба, положил трубку. Несколько секунд соображал, что делать, схватился было за телефон, стал набирать номер, но тотчас бросил трубку.
На кухонном столе стояло молоко, бутерброды с колбасой. Он налил в чашку молока, взял бутерброд, пил молоко, сосредоточенно и лихорадочно о чем-то размышляя.
Улица за окном была пуста, уже горели фонари, и капли дождя серебрились в их свете.
Он не слышал, как вернулись теща и Юра. Сын сразу прошел к себе в комнату, а теща заглянула в кухню.
— Ты бы разделся, Лешенька, и поел как следует, — тихо сказала она.
— Да-да, — закивал он. — Я ненадолго. Скоро вернусь.
На улице он остановил такси и объяснил шоферу, куда ехать.
Дверь Лобову открыла старушка и долго смотрела на него, силясь узнать.
— Мне к Семену Петровичу, — сказал он.
Старушка внимательно посмотрела на него и ушла, ничего не ответив.
Послышался шорох, легкий шум, потом тихий голос:
— Что-то я его раньше не видела, а лицо почему-то знакомое... Появился Вершинин. Увидев Лобова, улыбнулся, но не так широко и радостно, как обычно, а много сдержанней.
— Рад, очень рад! — заговорил он. — А я вот своей коллекцией занимаюсь — мексиканские голы смотрю и восхищаюсь.
Из комнаты доносился шум трибун и голос телекомментатора. Когда они вошли в комнату, Вершинин убавил звук.
— Может быть, чайку? — предложил он.
— Нет-нет, — остановил Вершинина Лобов. — У меня к вам просьба. Нельзя ли узнать, кому принадлежит машина «Жигули» номер Т16-16ММ?
— Т16-16ММ?.. — повторил Вершинин. — Сейчас узнаем. — Он взял трубку, набрал номер. — Миша, это я! Узнай быстренько, кому принадлежат «Жигули» номер Т16-16ММ. Да. И перезвони, я дома, Вершинин положил трубку. — Садись, Алексей Иваныч, на тебе лица нет.
Лобов выглянул на улицу. За окном сеял дождь.
— Дождь уже... — пробормотал он.
Холодный дождь скользил по витринам магазинов, размывая свет и цвет, образуя яркие красочные пятна.
— Он здесь уже, у следователя, — докладывал из телефонной будки Бегунок, — минут десять как пришел...
Тот, с кем разговаривал Бегунок, стоял в тренерской комнате на базе команды «Полет». В приоткрывшуюся щель видна лишь тень говорившего на стене да кубки в стеклянных стеллажах.
