— Что его спрашивать, видно же, что Таськин хахаль, — снова заговорил Павло и пристально посмотрел вверх на бойницу башни, в которой, вероятно, была теперь заперта Таисия. — Она всю ночь про него жужжала, выгораживала. Убью суку!
Лицо у него, несмотря на правильность черт, было жуткое. Наверное, из-за взгляда: злобного, хищного, подлого.
Бородач властно, но тихо сказал:
— Не мешай, пусть говорит.
Я решил рассказать правду — знал, что благодаря простодушному лицу, мне чаще всего верят даже самые недоверчивые типы. Выслушав мои объяснения, бородач о чем-то задумался. В этот момент Павло снова стал сыпать угрозами в мой адрес, видимо, не понимая, что тем самым помогает мне. Уж очень ему хотелось доказать Таисии, что знает про ее тайную любовную связь.
Бородач, слушая Павла, о чем-то думал, а потом рассмеялся:
— Вах, какой хитрый москвич! Ехал к другу, а попал к бабе! Эх, Павла, бедный твоя любовь! Такой девушк нашел, а она тебя променять на москвича!
Следом загоготала вся бандитская свора.
— Э, москвич, — продолжал кривоносый, — а ты, наверное, богатый, раз она с тобой связалась. С голожопого какой толк! А?
Толпа вооруженных людей снова залилась хохотом. Выждав, когда наступит тишина, бородач, обернулся к своим:
— А я ему почему-то верю, — и, снова взглянув на меня, добавил: — Эх, жаль, что ты не новый русский… А может, у тебя дружки богатые? Чую, можно получить за тебя выкуп. Эй, Павла, а что, пусть баба твоя его выкупит. Посмотрим, как она его любит
— Гы, гы, ха, ха! — смеялась довольная толпа.
Павло сказал тихо:
— Ты, борода, трепись, да знай меру. Пользуешься тем, что тебя Муса приблизил?
— Ну ладно, ладно, шайтан, я пошутил…
Павло, глядя исподлобья, процедил:
— Муса справедлив, он сам бы за такое яйца отрезал.
Видно было, что слова бородача сильно задели его самолюбие. Теперь Павло уже наверняка думал, что пока он шлялся по горам, Таисия крутила со мной любовь. Ему казалось, что собратья по банде смеются над ним, видят в нем рогоносца. Было понятно, что он будет искать любой повод, чтобы прикончить меня…
Сразу после разговора с рыжебородым двое боевиков повели меня со связанными за спиной руками прочь из крепости. Я так и не увидел Настю и, шагая по тропе, с тревогой думал о ней. Даже поймал себя на мысли, что ее судьба и судьба Таисии волнуют меня больше собственной.
Мы шли долго, но, возвращаясь от своих тяжких мыслей в реальный мир, я не мог бы сказать, сколько прошло времени — оно никак не фиксировалось в моем сознании. Может быть, остановилось, а может быть, неслось с бешеной быстротой. Я каждую минуту ожидал, что сейчас последует команда остановиться и меня расстреляют, а может быть, сделают это между прочим, на ходу. Спина моя взмокла от внутреннего напряжения, по ней бежали струйки холодного пота. Однако меняющийся горный ландшафт свидетельствовал, что мы прошли не одну сотню метров. Стоило ли идти так далеко, чтобы покончить со мной? Понемногу я стал успокаиваться и начал гадать, что меня ждет?
