Однако среди оставшихся – пусть даже не по желанию, а просто из-за сонливости и предельно неуязвимого безразличия, – был Борис: Борис, Б., Царь Б., как его по-разному именовали, – кинорежиссер, причем лучший в своей профессии. Из десяти его последних фильмов семь завоевали «Золотого льва» в Каннах, «Золотую пальмовую ветвь» в Венеции, а также прочие награды разнообразных критиков и фестивалей, какие только можно вообразить. Кроме того, они имели бешеный успех в прокате. Гениальность и красота его работ (а также их привлекательность в смысле прибыли) были столь поразительными и неопровержимыми, что в конце концов Борис проник в святая святых самого Голливуда. Да так, что две его последние картины схлопотали столь желанный Оскар. Короче говоря, он был на полном ходу. Если, понятное дело, не считать того, что Борис к этому времени порядком устал.
Несмотря на свои тридцать четыре года, он слишком многое повидал, и все же того, чего искал, пока еще не увидел. Он снял двадцать картин – все они имели отношение к трем вещам, которых не понимал никто. Каждый из фильмов полностью отличался от других, и все же для него все они странным образом были одинаковы – подобно сериям фантастической мыльной оперы, которая никогда не может быть закончена, ибо ее концовку еще никто не написал. Фильмы были связаны (как Борис временами упоминал в своих интервью) с «Большой триадой», или, в более светлые моменты, с «Паршивой шарадой»: Смертью… Бесконечностью… и Происхождением времени. Эта триада, понятное дело, вызывала интересные вопросы – хотя от беспрестанных интервью Борис редко получал что-то помимо сомнительных прозваний «грязный урод», «коммунистический пидор» и, в особенности от впавшего в панику голливудского контингента, «психованный засранец». И все же вконец его истощило не это, а нечто гораздо худшее (в понимании режиссера) – неэффективность его фильмов. Борис чувствовал, что все его исследования, все его искания ни к чему не привели. Взгляд здесь, промельк там, потрясающая шестисотмиллиметровая съемка в бездонной пропасти поразительного абсурда – но ничего такого, о чем можно было бы потрепаться, хотя окружающие его люди только этим и занимались. А теперь, в последние два года, Борис стал катастрофически ленив – он даже не читал книг, не говоря уж о сценариях, ежедневным потоком заполняющих его контору, которую он никогда не навещал.
Хотя его считали режиссером, на самом деле Борис был
