Однажды Нанина, по обыкновению, начала читать ему, но очень скоро Марта Ангризани обратила ее внимание на то, что больной впал в дремоту. Она перестала и, вздохнув, грустно глядела на Фабио, который лежал перед нею, изнуренный и бледный, горестный даже во сне, — так печально изменившийся по сравнению с тем, каким он был при их первом знакомстве. Тяжким испытанием было проводить часы у его постели в ужасное время его горячки; но еще более тяжко было глядеть на него теперь и с каждым днем питать все меньшую и меньшую надежду.
В то время как ее взоры и мысли все еще были с состраданием обращены к Фабио, дверь спальни отворилась и вошел доктор, сопровождаемый Андреа д'Арбино, который, будучи участником странного приключения с Желтой маской, особенно интересовался тем, как подвигается выздоровление Фабио.
— Спит, я вижу, и вздыхает во сне, — сказал доктор, подходя к постели. — Главное затруднение с ним, — продолжал он, обращаясь к д'Арбино, — остается все то же. Я испробовал все существующие средства, чтобы вывести его из этого злосчастного уныния; однако за последние две недели он не продвинулся ни на шаг. Нет возможности поколебать его убеждение в реальности того лица, которое он увидел (вернее — считает, что увидел), когда была снята желтая маска. И пока он будет таким недопустимым образом смотреть на это дело, он и останется лежать так, поправляясь, несомненно, телом, но еще хуже помрачаясь умом.
— Бедняга, я полагаю, не в таком состоянии, чтобы с ним можно было пускаться в рассуждения?
— Напротив, как у всех людей, одержимых навязчивой идеей, у него достаточно понимания ко всему, кроме того, в чем он ошибается. Я тщетно спорил с ним целыми часами. К несчастью, он обладает повышенной нервной возбудимостью и живым воображением. А кроме того, я подозреваю, его в детстве воспитали суеверным. По некоторым метафизическим вопросам с ним, вероятно, бесполезно было бы спорить разумными доводами, даже если бы его мозг был вполне здоров. Он по натуре мистик и мечтатель, а с такими людьми наука и логика мало что могут поделать.
— Он только слушает, когда вы убеждаете его, или и отвечает вам?
— У него на все только один ответ, но такой, что на него, к сожалению, особенно трудно возражать. Как только я начинаю доказывать ему его заблуждение, он неизменно требует, чтобы я дал какое-либо разумное объяснение тому, что с ним случилось на костюмированном балу. А между тем ни вы, ни я, хотя мы и верим твердо, что он стал жертвой какого-то гнусного заговора, до сих пор не могли проникнуть в тайну Желтой маски. Здравый смысл говорит нам, что его точка зрения ложная и что мы правы, отстаивая свою; но, если мы неспособны представить ему ясные, осязательные доказательства, а можем только строить теории, видно, что при его теперешнем состоянии каждый раз, когда мы станем увещевать его, мы только больше и больше будем укреплять в нем его заблуждение.
