учителя английского языка, чтобы я мог читать
ваши сочинения в подлиннике! и молитесь невесте моей.
Ангел Невинность – аллилуйя – Христос Воскресе – поп sum dignus – кирие элейсон – аве, Мария!
Невеста моя говорит: ты навсегда останешься в этом замке, замке Зонненштейн, что значит Солнечный Камень, в Саксонии на реке Эльбе.
Пока не придут другие ангелы, в кожаных мундирах
и с холодными глазами, ангелы наполовину из снега,
наполовину из огня.
Они выведут беснующихся из палат больницы и построят
их на травах и на цветах сада, который окружен
крепостной стеной.
И расстреляют их, и выкопают ямы, чтобы закопать их.
А бесноватые поймут, умирая, что они тоже ангелы,
но пребывали в темнице плоти, а теперь свистящие пули
освобождают их от тел.
И они возблагодарят своих избавителей и запоют
из-под земли:
Свят, Свят, Свят Господь Саваоф,
Вся земля полна Славы Его.
Внуки господ Олениных
вперемешку с детьми прислуги
играли в салочки. Утром солнце было нежарким.
Они бежали босиком по траве с криками эээх и ааа.
За лугом была река, за рекой роща,
но они видели только
удаляющиеся спины друг друга.
Надо было подбежать, и осалить,
и повернуться, и побежать прочь.
Федя Оленин остановился
и приложил ладонь ко лбу, закрываясь от солнца,
чтобы рассмотреть человека,
сидевшего на пригорке, который смотрел
не на них, а куда-то в небо —
на облака, должно быть.
По длинным рукам и ногам он узнал Гнедича,
гостя своих родителей,
и закричал ему:
«Николай Иванович, идите к нам!»
Тот помотал головой, но Федя
продолжал призывно махать, больше в шутку.
Тут вдруг человек встал, высокий, сутулый,
и побежал навстречу детям
(даже здесь он, городской франт
был одет с иголочки).
Они бросились врассыпную,
увертываясь от него —
а тот резво летел за ними и хохотал.
Пока не зашелся кашлем.
Тогда все остановились, но он снова побежал
и самой маленькой девочке дал себя осалить,
а потом опять гнался за Федей, за сестрой его Соней,
за Акулиной, дочерью прачки,
за Васей, сыном сапожника.
Потом Федя крикнул: «Перерыв!» —
и все, ему повинуясь,
бросились на траву, шумно переводя дыхание.
Гнедич сел, осторожно подобрав под себя ноги,
и утер капли пота со лба.
«Николай Иванович, – попросил Федя, —
А расскажите нам
про войну троянцев и про Елену!»
В этот летний день и слушать,
и бежать – все было мило.
Гнедич откашлялся и начал
торжественным голосом:
«На пир богов забыли позвать богиню раздора,
и тогда, хитрая, она подкинула яблоко
с надписью: самой красивой...»
