– Вот то-то, – ржет. – Позвони потом, расскажи, как встреча прошла…
– Позвоню, – киваю.
…Вечером пришлось проснуться, принять ледяной душ, побриться – и переться через половину Москвы на встречу с этим гребаным Соломоном Исааковичем.
Хотя хотелось – просто лечь и умереть.
Я после Сашкиных вечерин всегда как минимум пару дней мертвый.
Но тут – отцовский долг, мать его за ногу…
Приехал.
Звонил, наверное, минут пятнадцать, пока за дверью не раздались шаркающие старческие шаги.
Открывает.
– Дима? – удивляется.
Да, думаю…
Древний анекдот про дочку и папу в лифте – в действии…
– Дядя Семен? – удивляюсь в ответ.
Вот ведь блин.
Старый товарищ отца по кухонным диссидентским посиделкам. Я и не знал, что он Соломон Исаакович на самом деле.
Всегда его Семеном Ивановичем считал…
И стоило так страдать, Сашкины ночные излияния про неудачный жизненный период и про то, что с музыкой пора завязывать, а заниматься себе спокойно кино, слушать…
Хотя…
Кокетничаю, конечно.
Сашка один из тех редких людей, с кем мне никогда не бывает скучно.
Да и Машка в его обществе отлично себя чувствует. Редкий случай, когда нас один и тот же человек одинаково устраивает.
– Ну что стоишь, проходи, хоть чаем тебя угощу, – смеется тем временем дядя Семен.
Или теперь уже, в свете новых веяний, дядя Соломон?
Прошли на кухню.
Заварили чаю.
А он все тот же, думаю.
Та же неизменная сорочка со слегка засалившимся воротником и синий шерстяной галстук с пятном от кофе. Та же серая жилетка в вертикальную полоску. Та же всклокоченная грива седых волос.
Вот только на руках – побольше старческих пигментных пятен.
И левую ногу стал слегка приволакивать.
– Ну, – говорит, – рассказывай. Речь, я так понимаю, идет о Валиной внучке?
Сглатываю комок в горле вместе с глотком жиденького чая. Ничего не меняется. Он и раньше такой пил…
– Дядя Семен, – спрашиваю, – а у вас курить можно? А то – как-то даже не по себе…
– А, дыми, – смеется. – Мне врачи после инфаркта запретили, так хоть понюхаю. Вместо пепельницы, вон, блюдце возьми, приспособь…
Закурил.
Рассказал ему все, что знаю.
– Ну, – спрашивает, – а сам-то что думаешь?
Жму плечами.
– Да не понял я еще, дядя Семен. Вот, пытаюсь осмыслить…
– Информацию, значит, собираешь, – усмехается. – Ну-ну…
Молчу.
Я его еще в детстве, пока отец с мамой не развелись, из всех папашиных знакомых больше всех… гкхм… как бы это сказать… нет, не уважал.
Ребенок уважать еще не умеет.
Он может – только любить, но из этой компании я не любил ровным счетом никого.
