— Мередит, приди ко мне.
Он протянул мне руку, и я знала, знала, что должна ее взять!
Руки, плечи, ноги — везде в меня вцепились стражи, не давая встать с кресла. Сама того не осознавая, я попыталась встать. Не думаю, что я пошла бы к Таранису, но… но… Хорошо, что было кому меня удержать.
Нельсон кричала:
— Он так прекрасен, прекрасен! Мне надо к нему, пустите, пустите!
Она так билась, что рухнула на пол вместе с Кортесом и Шелби.
— Охрану! — прорезал истерию бас Дойла.
— Что? — переспросил Биггс, слишком часто моргая.
— Охрану вызовите, — сказал Дойл. — Нужна помощь.
Биггс кивнул — тоже слишком торопливо, но все же пошел к телефону на столе.
Голос Тараниса блеснул сияющими самоцветами — слова словно превратились в камни и молотили по телу:
— Мистер Биггс, посмотрите на меня.
Биггс замер, не донеся руку до трубки.
— Не давайте ей встать, — приказал Дойл и шагнул к Биггсу.
— Он чудовище, Биггс, — сказал Таранис. — Не давай ему к тебе притронуться.
Биггс уставился на Дойла круглыми глазами и попятился, защищаясь руками как от удара.
— Господи… — шептал он.
Не знаю, что он видел перед собой, но только не моего красавца-капитана.
Ведуччи повернулся, не сходя с места, вынул из кармана что-то зажатое в горсть и бросил в зеркало. В стекло ударили труха и травинки — и провалились будто в воду! Стебельки поплыли по поверхности, по твердому с виду стеклу побежала мелкая рябь. Мне сразу стало ясно первое: Таранис умеет превратить зеркало в мост между точками в пространстве — чего не умел уже почти никто, и второе: «приди ко мне» он понимал буквально. Если бы я подошла к зеркалу, он мог бы меня протащить сквозь него. Да поможет мне Богиня!
Биггс как будто очнулся от чар, целеустремленно схватился за трубку телефона.
— Они чудовища, Мередит, — повторил Таранис. — Они не выносят света дня. Что еще может скрываться во тьме, как не зло?
Я качнула головой.
— Твой голос надо мной не властен, дядя. А мои стражи прямо и гордо стоят при свете дня.
Упомянутые стражи смотрели на короля, только Гален на меня смотрел, спрашивая взглядом: как я себя чувствую? Я ему кивнула и улыбнулась — точно так же, как улыбалась все время с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать.
— Нет! — зарычал Таранис. — Нет, не будешь ты спать со слепым рыцарем, не понесешь жизнь тьме! Тебя коснулась Богиня, а народ Богини — это мы!
Я едва сумела сохранить спокойное выражение лица. Слишком много говорила последняя фраза. Знал ли он, что ко мне вернулась чаша Богини? Или до него долетели какие-то другие слухи?
