Швейцар хорошо знал всех жильцов своей лестницы. Многих величал по имени отчеству. Хорошо знал также многих посетителей этих жильцов.
На ночное время парадная лестница закрывалась на ключ. В этом случае запоздавший жилец звонил швейцару, который, накинув пальто и надев фуражку, торопился к входной двери. Запоздалый жилец всегда давал швейцару «на чай». Если засидевшиеся гости жильцов поздно уходили, швейцар им тоже открывал дверь и тоже получал «на чай».
Так же как и дворники, швейцар получал грошовое жалованье. Поэтому швейцар был всегда рад, когда получал от жильцов какие-нибудь поручения. За хорошо выполненное поручение жилец в долгу не оставался. Большей частью ему приходилось выполнять роль посыльного. Каждый жилец, у которого встречалась надобность в посыльном, предпочитал лучше дать возможность заработать своему швейцару, чем обращаться к посыльному. Отлучаясь от дома, швейцар оставлял вместо себя заместителя. Если швейцар был женат, оставлял жену, если холостой — какую-нибудь женщину из дома или жену дворника — словом, человека надежного, которого жильцы хорошо знали и которому доверяли. Парадная лестница никогда не оставалась без надзора. Жена швейцара тоже подрабатывала у жильцов, принимая разные поручения женского труда в виде стирки и прочего. Кроме того, богатые люди, поносив немного вещи, в еще хорошем состоянии отдавали семье швейцара. Так вот и жил швейцар «с миру по нитке…»
Не у всех швейцаров было одинаковое положение. В богатых домах, среди богатых людей, — жили побогаче, в скромных домах, среди скромных людей, — победнее. Но были и швейцары, которые жили зажиточно, были состоятельными людьми. Такие швейцары стояли у подъездов ресторанов и гостиниц, банков и банкирских контор, страховых обществ, особняков вельмож и титулованных лиц. Тут уж все было другое, начиная с внешности. В такие дома, учреждения, особняки подбирались такие швейцары, внешний вид которых производил бы эффект, служил бы украшением, говорил бы о солидности либо учреждения, у подъезда которого он стоял, либо лица, которому принадлежал дом или особняк. Подбирались старики высокого роста, бравые, с большой серебристой бородой. А у некоторых швейцаров была такая борода, что залюбуешься, как у Черномора из «Руслана и Людмилы». Такая борода была в цене, в спросе, за ней охотились, ею дорожили. Да и швейцар зачастую в таких местах был не простой, а старый гвардеец — вся грудь в медалях. Одет он был с иголочки. А у дворцов — еще в ливрее. Это была форменная парадная одежда с шитьем и галунами. Пелеринка этой одежды была обшита широкой золотой тесьмой с двуглавым орлом. Да, действительно, такой швейцар мог быть украшением парадного подъезда. Это был «лев», который оберегал покой и благополучие своего господина, один из тех, с которыми мы так хорошо знакомы из «Парадного подъезда» Н. А. Некрасова. Уж у такого, вероятно, была не конура в 6–8 метров, а было помещение, достойное его положения. Да и жалованье было тоже негрошовое, как у его младшей братии в небольших домах, на скромных парадных. А про чаевые и речи нет — жаловаться не приходилось. И сынки таких швейцаров учились в гимназии, а дочки выдавались замуж с хорошим приданым. Вот и получилось: швейцар швейцару — рознь. Каждому своя судьба, свое счастье.
