"Всякий тут будет!" — соотнеся себя, торговлю и бога, и уровняв эти понятия, буркнула она на ходу, еле-еле справляясь с кормой и чувствуя ее инерционную поддержку, а так же поддержку священных текстов и группы водоносов, жаждущих пристегивающей к вере жидкости. Зря она буркнула — она ведь не знала, что Примата развезло, и что в руке его дрожит свеча.
Показательно загремела бутылка, зажурчала вода, перекрывая позорным звуком голос читающего Тексты, а перед непонимающим собственных мыслей Приматом нарисовалась, выделенная полусогнутой фигурой, обширная корма. Он борец, не футболист, но…
!!!Баабааах!!!
Со всевозможной дури.
Говорят, обезьянну присуща логика, а обезьянне интуиция. С удивлением Примат увидел, а затем и почувствовал, что его неслабая нога не врезалась прямо в ненавистную задницу, а лишь скользнула по ней. Служка, третьим глазом, шестым чувством, но как-то догадалась о летящей к ее утяжеленному жиром организму опасности и, вероятно без участия мозга, но с возможным присутствием веры успела убрать свою неподъемную задницу с линии атаки.
!!!Бабах!!!
Это предназначенная для воды емкость, приняв на себя всю силу пинка, просвистела в гулком церковном пространстве и возмущенным болидом врезалась пустыми пластмассовыми внутренностями в заполненную иконами стену, к счастью не задев никого и ничего. Тут же чьи-то руки схватили и потащили Примата, а он не стал сопротивляться, хотя дрожания свечи хватило бы еще на сто пинков, и запихнули в толпу скорбящих, подальше от боевых действий. Ну а "мисс корма", вякнув что-то нечленораздельное, но наверняка богоугодное, быстро ретировалась и растворилась в вмиг наступившей тишине. Больше никто не ходил и не булькал, однако свеча в руке так и не перестала колебаться.
После кремации, когда стихла Музыка Пути, и когда еще горячий пепел вынесли на речной берег — Место Траурного Старта, когда грохнули копченые выстрелы шести холостых зарядов, а музыканты запаковали в чехлы блеск местами мятых труб, когда на Старте остались только родители и боевой товарищ — Примат, в наступающих сумерках вышел Исполнитель Обряда, согласно правилам — мальчишка лет десяти. Так принято у русбандов, да и не только у них, приучать своих детенышей к знанию простых истин осознано и рано.
Мальчишка поднял над головою, а затем медленно опустил зажженный от огня кремации факел — и плотный выстрел разнесся над рекой и разбегающимся во все стороны городом. Пепел Мичурина угасающим светом улетел в темнеющее небо, едва различимый в быстрой траектории по искрам замедлителей, и дальше, там, высоко над рекой, взорвался красивым шаром пиротехнического взрыва, рассеиваясь в воздухе свободным и невидимым снизу облаком. Так принято у русбандов — развевать прах героев над водой. Ну а те, кто слышали выстрел и видели мерцающий в небе шар, поняли, по форме и цвету, что хоронили погибшего в дриле обезьянна. Потом родителям вручили гильзу, пахнущую выстрелом, с портретом Мичурина на ней и с короткой строчкой жизни в цифрах.
