Примат расстрелял свой магазин и заглянул в кабину — там упавший на руль Мичурин и лежащая на полу, под сидениями, испуганная, но не до беспамятства, гевронка с не своей кровью забрызганным лицом.
— Бинокль! — спокойно, но все же громко гаркнул он. Та поняла и почти несуетливо вытащила бинокль из бардачка, протянула ему и уставилась на Примата вопросом синих глаз.
— На вашем месте я бы вышел из машины, — уже не так грозно, но все же снова крикнул он и, присев, выглянул из-за колеса и кабины. Но что возможно рассмотреть на склоне в бинокль? Стена из роскошных деревьев, и все. А впереди, на дороге, пустой ментовский "УАЗ".
Гибне без длинных уговоров спустилась из кабины. Стихла стрельба — пехтмуры расстреляли по магазину и теперь ждут — выстрелов со склона больше нет. Подбежал мичудрил Павианов.
— Что будем делать? — спросил он, поглядывая в хвост колонны.
— Мы или попали, или напугали его.
— Его?
— Он успел выстрелить три раза, Мичурин убит, — не высовываясь из-за колеса, объяснил Примат. — Но стрелок он не самый лучший — только первым выстрелом попал, и лупит против олнцеса — я блик заметил, и палит как из пулемета. Подождем?
Мичудрил кивнул и побежал в хвост колонны, на свой участок короткой линии фронта. Он не задал лишнего вопроса и согласился с предположением — иначе последняя машина или дымила бы сейчас, или была бы уже решетом. А из кузова их машины показалось окровавленное лицо, и на землю сполз тот самый пехтмур, что сторожил гевронку у кабинета главврача. Он ехал в кабине второй машины, и когда та врезалась в резко затормозившую первую, а здесь постарался Примат, дотянувшись до рычага, то пробил лобовое стекло и влетел в кузов. А очухался только сейчас, а вылез, когда стихла стрельба. Его сильно посекло стеклом — он получил свое первое боевое крещение. Все прилипли к колесам, наивно полагая, что железные диски и дутая резина спасут их от прячущейся в зелени склона смерти.
Примат поманил рубщика лобовых стекол и еще одного пехтмура к себе.
— Ну как, не болит голова у дятла? — решил пошутить он, но его не поняли. — Сидите здесь, и прикройте, если что. Я перехожу дорогу.
Пехтмуры кивнули, а Примат, вдохнув, на выдохе быстро перебежал через асфальтовую полосу. Тишина, молчание, пустой ментовский "УАЗ".
— Сидите здесь! — снова крикнул он пехтмурам и шагнул в заросли, полез по склону вверх. Шашлыкский лес огромен, но подлесок только у дороги, а так сам по себе он относительно прозрачен — не тайга. Непрочной почве на склоне помогают держаться корни, и они же помогают ему — ноги не скользят на упавших листьях, упираясь в корни как в ступени. И по этим ступеням он ползет вверх, и может показаться, что ползет… дурак? Но он почему-то точно уверен, что стрелял как раз дурак, и был один, и что это не засада — иначе все они давно бы лежали там, внизу, у машин. Машины не БэТээРы и прошиваются насквозь, тем более из винтовки. Секундный блеск окуляра врезался в мозг и в память, отпечатался моментальным снимком, и теперь ведет его к себе как магнитом, освобождая от раздумий. Раздумья излишни в военном деле, главное — или спокойное ожидание, или быстрые действия.
