И они поболтали еще немножко…
— Слышь, Абызн, а ты не в курсе, Гамадряныч еще рыбачит? — спросил на обратном пути приятеля Примат.
— Все еще! — не отвлекаясь от дороги и от подсчетов рыночных выгод и бензиновых затрат, ответил Абызн. — Да он только этим и занимается, старый хрен. То есть, я хотел сказать, гвардии браконьер.
— Как бы его повидать.
— Что я слышу? На рыбалку, что ли, собрался? — сделал большие глаза Абызн. — Ты же почти будкист.
— На охоту, — не то, чтоб очень мрачно пошутил Примат. — Хочу по тундре побродить, дней эдак с несколько. Говорят, у него карты хорошие?
— Хорошие? Да у него отличные карты! Реальные — как сейчас говорят. Надо думать — тридцать лет в погранцах. Все секреты у него в гараже, под верстаком лежат, а шпионы об этом не знают. Ты только приготовься, — изобразил Абызн всем известный в Русбандии жест.
— Понятно.
— Именно так. А что это тебя на природу потянуло, исправляешься, что ли?
— Да так, последствия вчерашних грибных впечатлений, — успокоил приятеля Примат.
— Давай, давай, подлечи нервишки, — одобрил затею Абызн, — а то и ружьишко возьми, по шишкам пострелять.
— Нет, ты же знаешь, я почти пацифист, — покачал головой Примат. — Так как, найдем его сегодня?
— В гараже. Но знай — предпочитает "Северный олень".
— Губа — не дура.
И они остановились у магазина, а их по дороге много.
* * *
27. Восемнадцатый день на планете обезьянн.
!Звонок!
Он раздался в самой голове, врезался буром электромиксера и прошелся от виска к виску. Сон покачнулся и пьяной тенью сполз по стене. Примат очнулся, но сразу же пожалел об этом — от слабого движения в черепе колыхнулся убитый алкоголем мозг. Но потом все же сел — и ускорение оторвалось от притяжения, они упали на пол и закатились под разные ножки дивана.
!!Ззввоонноокк!!
Примат поднялся и поплелся к двери, чувствуя, как затылок, растягивая мягкий после вчерашнего череп, не успевает за лбом. Но двигаться надо — чтобы не допустить третьего звонка. Третьего он не переживет. Щелкнул замок — быстро, а значит спасительно, и Примат медленным взглядом уперся в довольную, улыбающуюся, в общем-то наглую рожу. Рожа принадлежит Горильеву, а взглядом он уперся — чтобы не упасть.
— Здравствуй, чемпион! — жестоко отчеканил звуки Горильев. — Говорят, искал меня?
— Здравствуй, — ответил Примат, стараясь увернуться от убийственной четкости, — заходи, но не шуми.
Обезьянн зашел, с интересом рассматривая Примата — давно не виделись, и проследовал за ним на кухню, не шумя. Примат достал из холодильника кефир и приложил пакет ко лбу.
